Эдуард также обратился за помощью к Папе Римскому: 29 августа в Англию прибыли два папских посланника с миссией восстановления мира и полномочиями отменять ордонансы. С этими могущественными союзниками король начал переговоры с баронами, которые проходили в Лондоне. Представители Филиппа Красивого сыграли важную роль в этих переговорах, составив возражения на ордонансы, Prima Tractatio ad Pacem Confirmandam и Rationem baronum (Главные требования для утверждении мира с баронами). Они сделали это в стиле французских легистов, доказывая, что ордонансы недействительны, поскольку предъявившие их не были законно избраны, что они превысили свои полномочия, что требования противоречат Magna Carta (Великой Хартии) и коронационной клятве, и что Людовик IX и Климент V уже осудили подобные ордонансы. Все эти юридические аргументы не имеют никакого значения в этом королевстве, — ответили бароны, — это не Франция, Англия управляется не писаными законами, а древними обычаями. Договор был окончательно заключен 20 декабря, скреплен печатями в присутствии Людовика д'Эврё и двух папских посланников, Арно Нувеля, кардинала-священника Сен-Приска, и Арно д'О, епископа Пуатье, будущего кардинала Альбано. Преследование сторонников и противников Гавестона было прекращено, об ордонансах не было упомянуто, что скорее было благоприятно для английского короля.
Эдуард был благодарен королю Франции, а тот, как никогда ранее, чувствовал себя арбитром европейской политики. Казалось, что, без него ничего не решается. Связи между двумя королями укрепились после рождения первого ребенка Эдуарда и Изабеллы, будущего Эдуарда III, в Виндзоре 13 ноября 1312 года. Крестины, которые праздновались 16 числа, стали поводом для дипломатического инцидента: Людовик д'Эврё, брат Филиппа Красивого, который был одним из крестных родителей, настоял на том, чтобы новорожденному дали имя французских королей: Филиппа или Людовика. Английские бароны настаивали, что ребенок должен носить имя Эдуард. По иронии судьбы, этот маленький Эдуард стал бичом и для своего отца, свергнутого в 1327 году, и для французов, униженных при Кале и Креси в 1346 году.
Но в то время оба королевских двора были в восторге от этого события. Королевская чета Эдуард II и Изабелла, казалось, стала "нормальной". Молодая королева, которой было всего двадцать лет, вела королевский образ жизни, имея свой двор на 200 человек, гардероб и впечатляющую коллекцию драгоценностей. 20 октября, за месяц до родов, она составила завещание — полезная мера предосторожности в те времена, когда беременность была сопряжена с высоким риском. В нем было указано, что графство Понтье и сеньория Монтрей, подаренные ей мужем, будут управляться в течение трех лет после ее смерти ее душеприказчиками. Наличие копии этого завещания во французских архивах заставляет профессора Сеймура Филлипса полагать, что "оно было составлено по предложению и, возможно, настоянию французских посланников, чтобы обеспечить выполнение условий сохранности приданого Изабеллы после ее смерти". Гипотеза является вполне правдоподобной: Филипп Красивый, как хороший юрист, хотел контролировать все возможные варианты.
Ему было уже сорок четыре года, и именно этот молодой дед в это особенно благоприятное завершение 1312 года, стал поистине центральной фигурой в европейской политике.
XVII.
Свет и тени конца царствования
(1313–1314)
Для Филиппа Красивого 1313 год стал переходным. 11 апреля он лишился одного из своих главных советников, хранителя печати Гийома де Ногаре. В течение некоторого времени его влияние снижалось, в то время как влияние Мариньи росло. Ногаре, чье имя неразрывно связано с нападением на Папу в Ананьи, был страстным сторонником борьбы против Бонифация, против Саиссе, против тамплиеров, легистом, полностью преданным королю, уничтожителем ереси и нечистоты в духовенстве. Его навязчивое стремление к идеалу цезаропапистской монархии, несомненно, в конце концов королю надоело и привело к смене курса в сторону политического реализма, воплощенного Мариньи: Бонифаций не был осужден, тамплиеры были осуждены только административным решением. Идеолог и человек принципов, Ногаре отслужил свой срок и король был вынужден заключить договор с прагматиками. Но Филипп так и не отрекся от него. Его смерть не привела к образованию вакуума, потому что он больше не занимал центрального места в политике. На посту хранителя печати его сменил Пьер де Латилли.
Незадолго до этого король лишился еще одного близкого друга, разделявшего цели Ногаре: своего духовника Гийома Парижского, который также был генеральным инквизитором и сыграл важную роль в суде над тамплиерами. Он умер в 1312 году, и его сменил на посту духовника короля другой доминиканец, Рено д'Обиньи, доктор теологии монастыря Шартр и настоятель монастыря Пуасси. При Филиппе Красивом должность духовника не была простой представительской функцией. Король, который был очень набожен, часто беседовал с ним; он одолжил ему копию Miroir (Зерцала) Винсента де Бове, которую подарил ему Гийом Парижский; он дарил ему подарки, назначил ему ежегодную пенсию в 200 ливров и сделал его одним из своих душеприказчиков. В том же году Филипп лишился своего капеллана, брата Жана де Ла Гранжа, которого заменил брат Жан де Гран-Пре, религиозный деятель из Валь-дез-Эколье.