Чтобы принять решение в пользу этого города, пусть встретятся один от вас и один от итальянцев, вместе с братом Николя, кардиналом-священником […]. В самом деле, если бы вы провели выборы в Авиньоне или Карпантрасе, не обращая внимания на возражения остальных и в их отсутствие, то, несомненно, они согласились бы избрать Папой другого человека, который не был бы одним из наших друзей".
Неизвестно, возымело ли это письмо, предназначенное, в частности, французским кардиналам Беренгару Фредолю и Арно де Пеллегру, какой-либо эффект, и вообще состоялось ли запланированное посольство. Ведь в октябре внимание королевской власти было отвлечено на другие проблемы, еще более насущные, чем выборы Папы. В стране нарастали антифискальные протесты и недовольство среди дворянства, с образованием баронских лиг, что было очень тревожным событием после того, что только что произошло в Англии. Французские бароны угрожали уподобиться своим английским коллегам.
Несчастья Эдуарда: Бэннокберн (24 июня 1314 года)
Дело в том, что темные тучи сгущались над французской монархией с весны 1314 года. Парижские торжества в июне-июле 1313 года не должны вводить в заблуждение: будущее выглядело мрачным. Финансовые проблемы, фламандские дела, растущее недовольство, призрак нового голода, выборы Папы, война между двумя королями римлян. Даже климат постоянно ухудшался: с начала века зимы становились холоднее, весна и лето дождливыми, урожаи падали и становились недостаточными для королевства, которое достигло предела перенаселения. Разгорались страсти, появлялись слухи об Антихристе и апокалипсисе. Не впадая в романтические и романтизированные экстравагантности Жюля Мишле и Мориса Дрюона, следует признать, что общая атмосфера 1314 года была мрачной. И не только для короля Франции. В Англии 24 июня Эдуард II потерпел унизительное и катастрофическое поражение при Бэннокберне от шотландцев. Теоретически, это должно было порадовать Филиппа Красивого, традиционного союзника шотландцев против английского соперника. Однако этот соперник был также его зятем, а после рождения принца Уэльского и государственного визита 1313 года между Парижем и Лондоном установилось сердечное взаимопонимание, подкрепленное солидарностью двух государей против своих баронов. Бэннокберн, ослабив Эдуарда, косвенно ослабил Филиппа Красивого, тем более что современники не преминули сравнить Бэннокберн и Кортрейк. В обоих случаях королевская армия, состоявшая из гордых рыцарей, была разбита пешим ополчением из простолюдинов, ремесленников в одном случае и свирепых крестьян в другом. Престиж монархии был серьезно подорван. Английский хронист, написавший Vita Edwardi Secundi (Жизнеописание Эдуарда Второго), явно помещает двух королей, так сказать, в одну корзину. О Бэннокберне, он писал: "Поистине, я думаю, что в наше время мы не знали поражения, нанесенного пехотой такой армии, за исключением того, когда цвет рыцарства Франции пал перед фламандцами при Кортрейке".
Болезненное воспоминание для Филиппа Красивого. Однако Эдуард в кои-то веки хорошо подготовил дело за которое взялся. Он покинул Бервик 18 июня со значительной армией в 20.000 человек, с 32 знаменосцами и 89 рыцарями, направляясь на север, чтобы встретиться с Робертом Брюсом, у которого было всего 6.000 пехотинцев, вооруженных длинными копьями, и 500 легковооруженных всадников. Битва, которая состоялась у подножия замка Стирлинг, продолжалась два дня. Поле боя было слишком узким для развертывания кавалерии, а лучники не были использованы должным образом, и не смогли уничтожить плотно сгрудившуюся фалангу шотландских пикинеров. Разгром был отмечен, среди прочего, зрелищным поединком между Генри де Богуном, племянником графа Херефорда, и Робертом Брюсом. Генри де Богун атаковал, опустив копье, Роберт уклонился и страшным ударом топора расколол голову Богуна надвое. Король Эдуард был вынужден бежать; он вернулся по морю в город Бервик, где его ждала Изабелла. Кампания длилась всего десять дней, но ее последствия были катастрофическими для репутации Эдуарда, которая и без того была плохой после дела Гавестона. Филипп Красивый, желая сохранить интересы своей дочери и баланс сил в Англии, подтолкнул Эдуарда к переговорам с Робертом Брюсом. Но между англичанами и шотландцами могло быть только перемирие.