Подход Дунс Скота полностью подтверждает переходный характер периода правления Филиппа Красивого. Этот переходный период, заметен во всех областях и особенно важен в области интеллектуальной культуры. С Дунс Скота философия сделала первые шаги к номинализму, осуждаемому умонастроению, которое восторжествовало в университетах в конце Средневековья и открыло дверь в современность. Вера и разум несовместимы, принадлежат к совершенно разным, даже антагонистическим областям — иррациональному и рациональному. С другой стороны, в этой концепции мира можно изучать только конкретное: роды, категории, виды — это всего лишь имена, слова, которые человеческий разум использует, чтобы попытаться объяснить явления. Познаваемо только индивидуальное, конкретное: это основа как современной науки, так и философского скептицизма. Уильям Оккам, "непобедимый доктор", вскоре продемонстрировал это и прорезал беспорядок своей "бритвой". Он родился в 1285 году, в год, когда Филипп Красивый стал королем.
Последний прекрасно понимал важность позиций, занимаемых Парижским Университетом. Он призывал докторов Университета, советовался с ними и спрашивал их мнение в важнейших делах царствования, поскольку их решения были престижными. Именно поэтому он позаботился о том, чтобы ректор стал значительной фигурой. В начале царствования это был Филипп де Туари, магистр искусств и доктор теологии. Его преемник, Николя де Ноненкур, выходец из знатной семьи близ Дрё, был поддержан королем. Затем в 1288 году появился Берто де Сен-Дени, один из самых главных сторонников Филиппа Красивого против Бонифация VIII, но он был агрессивным человеком, которого ректор факультета искусств Жан Вейт в 1290 году обвинил в том, что он недостойно обращался с кандидатами на лицензию, оскорблял их, отсылал тех, кто ему не нравился, и позволял себя развращать. Папа открыл расследование по этому вопросу в 1292 году; он назначил его архидиаконом Реймса, епископом Орлеана в 1299 году, а умер он в 1307 году. Новый ректор, Пьер де Сент-Омер, был более миролюбив, но ему также приходилось демонстрировать авторитет в Университете, который был взбудоражен не только интеллектуальными дебатами, но и соперничеством между светскими и духовными лицами, которые занимали все больше кафедр, а также между "естественниками" и теологами, причем первых обвиняли в аверроизме.
Литература: любопытство и уныние
За пределами Университета, в котором занималось лишь ничтожное меньшинство латинистов, 90 % из которых были клириками, в городах, при дворе и в некоторых замках существовало определенное количество людей, которые были любителями поэзии, романов, путешествий и хроник. Эта среда, несомненно, ограничивалась группой богатых буржуа, купцов, финансистов и, прежде всего, юристов, а также несколькими дворянами и их непосредственным окружением. Конечно, эта среда была ограничена малой долей грамотных людей, а также дефицитом и непомерной ценой книг, но она была важна в силу своей социальной, экономической и даже политической значимости. Начиная с XI века, существовала литература, ориентированная на эти ограниченные круги. Сначала были шансоны жестов, затем придворные романы, имевшие большой успех в XII и XIII веках: Рауль де Камбрэ, Кретьен де Труа, артурианский цикл, "Тристан и Изольда" — для знати, в то время как буржуазия времен правления Людовика Святого могла наслаждаться лирической поэзией трувера Рютбефа или сатирическими рассказами о Лисе Ренаре.
В этой области общей литературы правление Филиппа Красивого также было периодом перехода, а не упадка, как об этом все еще слишком часто говорят. Творческий дух не исчез совсем, но проявлялся по-другому. Во-первых, использование простонародного языка в научных трудах, за пределами теологии и философии, стало более распространенным, что соответствовало растущему спросу со стороны общественности, чье любопытство было пробуждено. Популярность энциклопедий, путеводителей и других "зерцал" продолжала расти, и около 1300 года появилась "культурная публика", для которой множились переводы с латыни. Филипп Красивый и его окружение были непосредственно вовлечены в это движение, которому они придали решающий импульс, как ясно показал Жорж Дюби: "В Париже попытка сделать латинские тексты доступными для людей рыцарского воспитания и призвания началась в самом конце XIII века в окружении французского короля. Когда мы видим, как Жан де Бриенн адаптирует военный трактат Вегеция под многозначительным названием L'Art de chevalerie (Искусство рыцаря); когда мы видим, как для Филиппа Красивого переводят Consolation philosophique (Утешение философией) Боэция; для его жены — Сумму любовной риторики, написанную на латыни двумя поколениями ранее; а для его невестки — Métamorphoses (Метаморфозы) Овидия, мы можем увидеть тройную направленность начинающегося течения. Для короля — тексты священной морали; для вельмож — образцы рыцарства и технические трактаты по оружейному делу; для дам — сочинения о классической куртуазной любви.