Но что, если эта дерзость в делах принадлежала не ему, а Флоту, Ногаре и Мариньи? Что, если он только следовал советам, а не командовал? Многие верили в это, даже в его собственное время, например, Пьер Дюбуа, заядлый раздатчик советов, который в 1305–1307 годах писал в книге De Recuperatione Terrae Sanctae (Восстановление Святой Земли), что король позволил слишком сильно влияния на себя своим советникам, и что он должен взять дело в свои руки: "Король-суверен […], доверивший свою персону и свое управление своим советникам, — говорил он, — потерял свою власть над дворянами, и он должен непременно попытаться приструнить своих вассалов".
В действительности, эти жалобы вызваны недовольством тех, кто их высказывает, и прибегает к известному вымыслу, что если дела идут плохо, то это потому, что королю дают плохие советы. И поскольку в эти трудные времена многое идет не так, как хотелось бы, это происходит потому, что Филиппу дают плохие советы, что он позволяет руководить собой злонамеренным людям, которые пользуются его слабостью, чтобы проводить свою личную политику. Более того, именно они выступают на собраниях вместо молчащего короля.
Такое представление ситуации не выдерживает критики. Термин "фавориты короля" очень неточен: Флот, Айселин, Ногаре, Плезиан и Мариньи — это главные советники, а не близкие друзья. Они ни в коем случае не являлись людьми, которые были выдвинуты на первый план по прихоти государя. За их плечами была карьера, в ходе которой они доказали свою компетентность, и если король полностью доверился им, вплоть до того, что позволил Флоту или Мариньи отправиться в поездку с государственной печатью, то только потому, что увидел в них способных людей, которым доверял и которые полностью разделяли его взгляды. Тот факт, что никто из них не попал в опалу, очень важен, поскольку все они одновременно находились на службе у короля: Ногаре возвысился, когда Флот был в зените, а Мариньи возвысился в период Ногаре. Но эти люди совсем не боролись между собой и не топили друг друга. Даже если у Ногаре и Мариньи были разные взгляды, они оба сохраняют свои позиции при дворе, потому что не они были главными в государстве. Король использовал их разнообразные таланты, поручал им разные миссии, и именно он в конечном итоге принимал решения, подобно тому, как Людовик XIV будет держать при себе одновременно Кольбера и Лувуа. Тот факт, что вокруг короля были советники с разными, даже несовпадающими взглядами, является доказательством того, что над ними был верховный арбитр. Более того, кто может представить, что эти советники могли начать такие масштабные и рискованные начинания, как дела Фландрии, Бонифация, евреев или тамплиеров? Это слишком важные инициативы, чтобы их могли начать подчиненные: это могла сделать только верховная власть. И когда нужно было принять решение, это делал король. Так, когда в конце правления, в 1314 году, Филипп Красивый принял решение о немедленной казни Жака де Моле и Жоффруа де Шарне, это решение, конечно же, принял не Ногаре, как ошибочно написал Жан Фавье, по той уважительной причине, что он был мертв уже более года. Нет, решение принимал король, и для этого ему не требовалось много слов, что было дополнительным признаком его власти.
Простота в личной жизни
Непререкаемый хозяин королевства, Филипп Красивый принял образ сфинкса, как по темпераменту, так и по глубокому убеждению, что он выполняет божественную миссию — короля Франции, воплощения избранного народа. Но это не означает, что он был недосягаем. В железном короле был и король из плоти, а бесстрастная оболочка лишь хорошо скрывала его сущность, которая была не лишена чувствительности. Его привязанность к ближайшим родственникам хорошо известна: абсолютная супружеская верность и глубокая скорбь по поводу смерти королевы Жанны, сыновнее уважение к отцу, годовщину смерти которого он отмечает каждый год, неизменное доверие к брату Карлу Валуа, несмотря на неоднократные неудачи последнего, заметная привязанность к дочери Изабелле, а также к трем сыновьям, с которыми он вел себя как авторитарный, но опекающий отец, и которых он брал с собой в большинство своих поездок. Его яростная реакция на измену невесток отчасти объясняется тем, что он разделял унижение Людовика, Филиппа и Карла.
Этот король-кочевник был беспокойным человеком, что иногда, как мы уже видели, создавало проблемы в решении политических дел: он иногда пропадал на два-три дня, пока послы или члены Совета пытались связаться с ним по важным и срочным делам. Однако его передвижения ограничивались равнинами Иль-де-Франса, Вексена, Валуа, Суассона и лесами, полными дичи. Он покидал эти области лишь в исключительных случаях, по политическим причинам: таковы поездки во Фландрию, Пуатье, Лион, Вьенну, Лотарингию, и лишь однажды в Лангедок, в 1303–1304 годах.