Должно быть, я действительно ваш любимый сын, — продолжал король, — раз вы даже наставляете меня на ложных основаниях, на основании одних слухов; я польщен: для нас большая радость видеть, что, когда речь идет о нас, наш Святой Отец с большей охотой заботится о нашем исправлении на основании слухов, на основании одного подозрения, чем о других государях. Никто, в сущности, не сомневается, что шаг, к которому он решил прибегнуть, не исходил из личного и особого пристрастия".
Затем, обращаясь к сути проблемы, тон документ без колебаний становится карикатурным и впадает в софистику под видом юридических рассуждений: если глава клириков и епископ утверждают, что они освобождены от светской юрисдикции, то это потому, что они утверждают, что являются суверенами; поэтому их ссора с королем — это ссора между суверенами, то есть акт войны. И поэтому король должен защищать свое королевство. И тогда, если все возведенные церковный сан в королевстве предъявят те же требования, то король не будет иметь власти, ибо достаточно будет "просто обрить голову цирюльником", чтобы избежать правосудия, и "если миряне, которые являются книготорговцами, иллюстраторами или изготовителями печатей, ссылаются на ту же привилегию, то она должна распространяться и на пахарей и виноградарей, которые производят хлеб и вино, необходимые для священных Таинств".
Аргумент намеренно абсурден, а тон ироничен. Вывод, однако, совсем не абсурден: шутки закончены. "Мы не признаем ни одну территорию в королевстве, даже если она принадлежит сеньору, как освобожденная от нашей юрисдикции. Наши предшественники не признавали этого. Мы намерены не признавать этого в будущем".
Молодой волк показал свои когти. Николай IV понимал, что Филипп был человеком другого калибра, чем его отец, и не настаивал. Он даже принял меры, чтобы успокоить Капетинга, назначив на епископскую кафедру Вердена преданного королю юриста, бывшего профессора гражданского права в Орлеане: Жака де Ревиньи. А чтобы Филипп не думал, что над ним издеваются, "в то время как в других королевствах клирики не могут защитить то, что им принадлежит", Папа послал такое же предупреждение Эдуарду, который был очень недоволен этим.
1289–1290: успехи короля Франции
Эта демонстрация власти французского короля также изменила баланс сил в арагонском конфликте и изменила ранее непримиримую позицию Папы. В течение 1289 года Филипп IV начал осознавать свои преимущества и силу в европейских делах. Документы канцелярии свидетельствуют об изменении тона молодого государя, который после более чем трех лет правления стал лучше справляться с властью и, окруженный эффективной командой юристов, взял инициативу в свои руки. Его уверенность в себе укрепило и династическое событие: "Людовик, старший сын Филиппа, короля Франции, был рожден королевой Жанной 4 октября", — сообщает хронист Гийом де Нанжи. Это событие было важнее, чем кажется, с рождением первого ребенка, сына, престолонаследие было обеспечено, а выбор имени показателен: ссылка на Людовика Святого напоминала всем, и в особенности Папе, о том, чем христианский мир обязан династии Капетингов. Более того, коронация Николаем IV 29 мая Карла II как короля Неаполя, Сицилии, Калабрии и Апулии уже весной укрепила позиции дома Анжу в средиземноморском регионе.
К концу года Филипп, воспользовавшись благоприятными обстоятельствами, возобновил наступление. Он отправил в Рим посольство, которое возглавляли кравчий Франции Жан де Бриенн и легист Жерар де Момон. Они доставили длинный документ с перечнем королевских претензий по поводу конфликта светской и церковной юрисдикций. В тексте императивно утверждается, что узы, связывающие епископов и аббатов с королем Франции, имеют ту же природу, что и вассальные узы. Поэтому церковники должны соблюдать законы королевства, и как подданные короля они не пользуются никаким освобождением от его королевской юрисдикции.
Папа был в замешательстве, поскольку не мог позволить себе пойти на открытый конфликт с королем Франции, пока арагонское дело оставалось нерешенным: война все еще бушевала в Лионском заливе, где франко-английское дело защищали войска короля Майорки. В 1290 году, когда Эдуард I окончательно вернулся в Англию, Филипп предпринял дипломатическую инициативу, которая укрепила его позиции и способствовала восстановлению мира: в марте он отправился в Аквитанию через Ниор и Перигё. 2 апреля он был в Байонне, где на этот раз встретился с королем Кастилии Санчо IV и заключил с ним реалистичное соглашение: он отказался от поддержки прав инфантов де Ла Серда, племянников Санчо, на корону, хотя эти племянники, как и он, были внуками Людовика Святого через их мать Бланку, вдову Фернандо IX, старшего брата Санчо. Это соглашение позволило Филиппу предотвратить любую опасность в районе Наварры и западных Пиренеев и, возможно, воспользоваться помощью кастильского флота, что было значительным преимуществом перед герцогом Аквитанским.