Однако все эти суммы не должны вводить в заблуждение: это цифры, полученные в результате расчетов историков, и они не соответствуют реальным. Бюджеты средневековых государей столь же виртуальны, как и бюджеты государств XXI века, даже если королевская казна действительно состояла из наличных денег, запертых в сундуке, хранящемся в большом подземелье парижской крепости Тампль, самом безопасном месте в столице. В этом своего рода средневековом Форт-Ноксе, охраняемом тамплиерами, казначей, член ордена, записывал суммы, которые поступали и уходили по распоряжению короля. Другие сундуки королевской казны находились в Лувре. Деньги из различных упомянутых источников поступали в казну постепенно, в небольших количествах, и мы никогда не знаем точно, сколько денег было в распоряжении короля. Одно можно сказать точно: когда осенью 1294 года война вступила в активную фазу, доходов стало не хватать, и в 1295 году были приняты еще более радикальные меры.
Во-первых, в феврале сокровищница была переведена из Тампля в Лувр, а управление ею было отобрано у тамплиеров. Это ни в коем случае не было враждебным жестом по отношению к ним. Король был в значительной степени их должником, на сумму 28.854 парижских ливра, то есть две тонны монет, и ему не в чем было упрекнуть их в этом отношении. Причина перевода заключалась в том, что огромные потребности короля в деньгах поставили его в зависимость от итальянских банкиров, в частности Альбиццо и Мушиатто Гуиди деи Францези (Бише и Муше), которые были способны мобилизовать гораздо большие суммы, чем тамплиеры, но которые хотели получить за это гарантии, подкрепленные присутствием королевской казны в крепости Лувр. Вскоре после этого сундук вернулся в Тампль.
Потребность в деньгах стала настолько острой, что король был вынужден приступить к манипуляциям с монетами. С одной стороны, было решено, что серебряная монета, известная как "грош" с момента ее выпуска в 1266 году Людовиком Святым, будет иметь стоимость 15 денье вместо 12, без изменения содержания драгоценного металла; с другой стороны, в обращение была введена новая монета, "дубль", содержащая на 50 % больше серебра, чем денье, но стоившая на 100 % больше т. е. два денье. Это ослабление ценности серебряной монеты было объявлено указом, в котором говорилось, что новая чеканка "может уступать по весу или номиналу" предыдущей, но gros de Biche et Mouche (грош Бише и Муше), как ее называли, в целом удовлетворила общественное мнение. Основная же проблема, состояла в нехватке драгоценных металлов. Отсюда и очень строгие правила обращения золотых и серебряных предметов, введенные в 1295 году: с марта запрещалось вывозить за границу золотую и серебряную посуду; прелаты и бароны, чьи тонкие вкусы не могли обойтись без посуды из драгоценных металлов, могли брать с собой в путешествия ограниченное количество, соответствующее их рангу. С другой стороны, простым священникам и торговцам не было позволено брать с собой даже одну чашу из драгоценного металла. Тем, кто имел доход менее 6.000 ливров, не разрешалось покупать драгоценную посуду, и они должны были отнести треть уже имеющейся у них посуды на монетный двор для изготовления монет. С января месяца парижский ливр, который ранее весил 3,95 грамма, теперь весил всего 3,21 грамма.
На подданных были наложены новые налоги: налог в размере одной сотой от стоимости земельной собственности в 1295 году, затем одной пятидесятой в 1296 году. Сбор этих налогов породил жестокость, следы которой можно найти в некоторых судебных делах, возбужденных общинами, ставшими жертвами поборов налоговых чиновников. Приведем один из многочисленных случаев в качестве примера: два королевских чиновника, клерк Пьер де Латилли и рыцарь Рауль де Брейи осенью 1297 года прибыли с 24 сержантами в деревню Лаурак, недалеко от Кастельнодари. Они явились, чтобы собрать налог, который задолжали 500 местных жителей. Метод сбора был простым и быстрым: солдаты входили в дома, собирали все ценные вещи, включая одежду и постельное белье; глав семей запирали в комнате, и они должны были согласиться перед королевским нотариусом Гийомом де Годье выплатить 3.000 турских ливров в течение следующих нескольких лет, непомерную сумму для этой деревни. После жалоб жителей деревни и восьми других общин в 1298 году было начато расследование, но безрезультатно: Латилли и Брейи заявили, что действовали в соответствии с "законом и местными обычаями", "без угроз и насилия", ко всеобщему удовлетворению!
Духовенство тоже не щадили, даже если оно и не подвергалось физическому насилию. Помимо децима, полученного под давлением чиновников короля, требовалась выплата аннатов, то есть годового дохода с епископств, ставших вакантными, и амортизации, то есть налога, налагаемого в случае приобретения Церковью земли, поскольку эти земли, став собственностью mainmorte (не отчуждаемой собственностью Церкви), освобождались от военных и фискальных обязательств. В 1295 году епископ Анжера Гийом ле Мэр осудил злоупотребления налоговых чиновников, agents de l'enfer (агентов ада), которые, пользуясь вакансиями в епископских канцеляриях, конфисковали имущество, прикрепленное к этим канцеляриям: они привлекали плотников и лесорубов, которые разоряли леса, "чтобы все было уничтожено до избрания" следующего епископа: "Как в эти времена Церковь угнетают и мучают, обдирая до нитки и забирая все нажитое непосильным трудом, я не могу описать. Для этого не хватит мудрости Соломона и красноречия Демосфена".