– Или священник! – Филипп был само простодушие, но профессор, метнув на него взгляд полный сочувствия, произнес с достоинством:
– Помните, как это было у Кьеркегора: «О, Лютер, у тебя было девяносто пять тезисов. Но положение еще ужасней. Есть только один тезис- Христианство Нового Завета не существует вообще. И реформировать нечего.»
– Печальный взгляд на мир.
– Вы его не разделяете?
– Нет.
– Мудрость приходит с возрастом. И я буду с нетерпением вас ждать в нашем лагере Людей без Предрассудков.
– Я и так вполне счастлив, уверяю вас.
– Кто знает, что такое счастье? – в сытых и готовых сомкнуться в сладком сне глазах профессора, который уже покончил с обедом, появилась томная дымка.
– Наверное, это Царство Небесное, – простодушию Филиппа не было конца, он до сих пор не вполне понял, с кем разговаривает.
– Не говорите пустяков, молодой человек. И, кстати, будьте так любезны, оплатите наш счет, я должен идти.
– Всего доброго, – пролепетал Филипп в ужасе, что не сможет расплатиться, и его заставят до вечера мыть тарелки. Но, вспомнив, что у него с собой кредитная карточка, он просиял. И на вопрос, как он хочет оплатить счет, который ему задала подошедшая в следующее мгновение знакомая уже девушка в униформе, он улыбнулся и спросил:
– Вас устроит Visa Classic?
Девушка ответила, что для держателей кредитных карт скидки. Это только добавило радости простому сердцу Филиппа, и он почувствовал, что мир прекрасен, и если не устлан лепестками роз, то, по крайней мере, не так воинственен, как это казалось ему еще так недавно.
4.1
Когда Филипп добрался домой и вошел в квартиру, он понял, что Фон Виттен делает себе что-то на обед. В коридоре стоял сильный запах жарившихся котлет из полуфабрикатов, шедший из кухни. Он направился туда и увидел Алексея в переднике, склонившегося над сковородкой в явном недоумении.
– Ты разбираешься в кулинарии? – спросил его озадаченный барон.
– Не более твоего.
– По-моему, они не свежие.
– Какими бы они ни были, я их есть не буду.
– Что за капризы, ваша светлость, или тебе больше нравиться сиятельство?
– Только что обедал с Вереславским.
– Настиным отцом?
– Да. Старый хрен даже не заплатил за себя.
– Наверное, это застарелые студенческие привычки.
– Черт бы их побрал.
– Ты, как я гляжу, быстро входишь в семью.
– Не говори глупостей. Еще раз услышу от тебя такое, отшлепаю и поставлю в угол.
– Как мы ранимы.
– Это больная тема и попрошу тебя к ней не возвращаться.
– Как изволите-с.
Филипп понюхал котлеты, которые уже шипели во всю, он подумал, что его приятель все-таки в чем-то прав на их счет.
– Ешь свои помои, поросенок, и мы едем.
– В Томухино?
– Да, выбора нет.
– Но ты возьмешь хотя бы зубную щетку?
– И кляп для тебя.
– Какой ты бываешь милый с молодыми людьми.
– Еще одна-другая невеста от тетушки Галины и придется менять ориентацию.
– Трудное положение.
– Весьма. Ешь скорей, и поехали.
Пока Алексей ел то, что у него получилось, Филипп выбирал, что ему взять с собой. Остановившись на плавках, Томухино стояло, как уже говорилось, на бегу Сенежского Озера, чистых джинсах, паре рубашек и свежих носках, он сложил все это в рюкзак и решил остаться в смокинге, бабочку для которого запихнул в карман брюк, и, вспомнил, что в школьные годы носил пионерский галстук так же в кармане. Эти параллели его интимной жизни окончательно привели его в доброе расположение духа, и с глубоким вздохом «Где наша не пропадала!» пошел на кухню за Алексеем.
– Я готов, – произнес с набитым ртом юный барон, вставая из-за стола.
– Посуду можешь не мыть.
– Как скажешь.
– Пошли в машину.
Филипп бросил в кухонную мойку сковородку и вилку с тарелкой, оставшиеся от обеда Фон Виттена, и, пнув, снимавшего фартук Лешу под зад, решительно сказал:
– En route7!
Они долго молчали, колеся по московским улицам, изредка критикуя в нелестных выражениях манеру водить, принятую в Москве в незапамятные времена, и ставшую этическим каноном на местных дорогах на веки вечные. Наконец, когда они уже ехали по Ленинградскому шоссе, Алексей заговорил.
– Ты знаешь, все-таки в ней что-то есть.
– В ком? – Спросил его Филипп, стараясь подобраться к самому левому ряду.
– В Насте.
– Ты с ума сошел.
– Нет-нет. Она- ангел.
– Ты втюрился, глупенький, – Филипп смотрел уже не на дорогу, а на Фон Виттена.