Мы видим две линии поведения, два стереотипа, не похожих друг на друга. Грекам, писавшим об этих событиях, – прежде всего Плутарху и Полибию, – симпатичнее, конечно, их соотечественник Арат. Тем более что в качестве источника вдохновения они пользовались его же мемуарами. В них Арат не жалел черных красок для македонских вельмож. Но мы поставим вопрос иначе. Возможно ли было объединить столь непохожих греков и македонян в пределах одной державы? Для этой эпохи ответ однозначен: нет. Это можно было сделать раньше, во времена Александра Великого. Теперь возможность была утрачена, и слабые эллинистические царства без толку тратили ресурсы во взаимной борьбе. Зато еще через столетие эллинистическая империя станет реальностью, но воплотится в такой причудливой форме, о которой никто и не мыслил. Это будет эллинизм без эллинистических государств – под властью Рима.
Наутро произошел новый инцидент. Царь вызвал Арата и обещал провести следствие на предмет драки и поножовщины. Тем временем Леонтий со своими пельтастами явился к палатке, где под арестом сидели вчерашние дебоширы.
– Безобразие! – грохотал вояка. – Кто посмел взять под стражу самого Мегалея?! Освободить немедленно!
На шум явился Филипп V.
– Это я приказал, – сообщил он Леонтию.
Начальник пельтастов смутился и отступил. Филипп снялся с лагеря, погрузил войско на корабли. Оно вернулось на остров Левкада. Здесь стали делить добычу. Одновременно продолжалось следствие над македонскими драчунами. Арат представил все так, что дело пахнет изменой. Леонтию припомнили проступки: и неудачный штурм Кефаллении, и пагубный совет напасть на Спарту вместо Этолии, и политическую связь с Апеллой, который якобы саботировал финансирование армии. Незаметно он превратился из свидетеля в обвиняемого. В перечень обвинений была искусно вплетена пьяная драка, учиненная Мегалеем. Она-то, мол, и стала венцом всего заговора, обстоятельства которого так искусно изложил Арат. Филипп был потрясен… А может, сделал вид, что потрясен. Юноша повзрослел. За его плечами было несколько военных кампаний. Он хотел выйти из-под опеки и Арата, и македонских вельмож. Арата он уже поставил на место с помощью македонян. Теперь настало время рассчитаться с вельможами. Юность миновала. Наступали обычные политические интриги и тонкая борьба за удержание равновесия на канате власти.
Итог разбирательства был такой. Замешанных в поножовщине оставили под арестом. Мегалея уволили с придворной должности, но отпустили на поруки. За него поручился Леонтий, выпутавшийся из этой истории. Вероятно, Филипп хотел попугать знатных заговорщиков, а уничтожить их пока опасался. Наверно, он был прав. Царь умел ждать. «Таков был конец козней Апеллы с Леонтием и друзьями его», – заканчивает этот сюжет Полибий. Македонскую знать отодвинули от власти. При дворе усилились греки. Однако Апелла еще попытается вернуть влияние и устроит заговор против Филиппа.
9. Филипп в Лаконике
А пока продолжалась война. На острове Левкада Филипп получил вести о походе спартанцев в Мессену. Оказалось, впрочем, что враги не совершили ничего выдающегося.
Неудачи ждали и этолийского стратега Доримаха. Мы оставили его, когда стратег вторгся в Фессалию. Однако там его встретили наблюдательные отряды македонян, предусмотрительно оставленные Филиппом еще перед началом кампании. Доримах не решился сойти на равнину со своими отрядами и держался южных предгорий. Затем Доримах узнал о вторжении Филиппа в Этолию и поспешил на выручку своим, но опоздал и нашел этолийские города уже разграбленными, в том числе столичный Терм.
Удачнее действовали элейцы на Пелопоннесе. Они напали на Димы, где находился наблюдательный корпус Филиппа в составе кельтской конницы, ахейской пехоты и критских лучников. Притворным отступлением враги завлекли в засаду кельтов и без труда обратили в бегство. Спешившая на подмогу ахейская пехота нарушила строй. Маневренные элейцы напали на нее, используя легкое оружие. Победа была полной. Пехотинцы разбежались, три знатных ахейца попали в плен вместе со множеством простых воинов. Впрочем, не будем обольщаться словом «множество». По меркам тех войн это означало от силы две сотни солдат.
И все же, несмотря на мелкую победу врага, стратегический успех в кампании был на стороне Филиппа.
Разделив добычу на Левкаде, молодой базилевс покинул остров. Вскоре он пристал к одной из гаваней Коринфа, высадился и пошел на Спарту. Складывалось ощущение, что Филипп метался по Греции, не доводя ни одну кампанию до конца. Но если предположить, что стратегические планы разрабатывал Арат, все становится на свои места: базилевс просто отгонял врагов от ахейских границ, делая это ради своих друзей.