Глава 6
Поход за елочкой привел меня на площадь, Где стояла прекрасная ель. Рядом с деревянной горкой, залитой льдом и украшенной цветными фонариками.
Елка тоже была вся в огнях. Конечно, не сравнить с иллюминацией 21 века, но тоже приятно.
И народу было много.
Дети, подростки…
Взрослые сейчас в ожидании и приготовлении жрачки. Они после полночи повалять гулять по морозному городу. Дождутся выступления молодого и не шамкающего Леонида Ильича Брежнева, выпьют по чарке и отправятся переваривать лакомства по улицам. И конечно придут на площадь, где огромная ель.
— Смотри, тот самый фраерок! Давай воспитаем его.
Сегодняшняя шпана подступила ко мне с двух сторон.
На сей раз тело вспомнило боксерские навыки. И крюк справа вышел на славу.
Test your might, Test your might,
Test your might, Test your might.
MORTAL KOMBAT!
МОРТАЛ КОМБАТ!
FIGHT!
MORTAL KOMBAT!
МОРТАЛ КОМБАТ!
(Excellent)
Испытай свою мощь, испытай свою мощь,
Испытай свою силу, испытай свою силу.
Сражайся!
(Превосходно)…
Увы, милиция задержала меня. Как победителя.
Хорошо, что я дома все же переоделся, да и награды на гимнастерку нацепил. (В глубине души надеялся, что повезет с кем-нибудь оказаться за новогодним столом).
Кировское отделение оказалось рядом. На улице Фурье. Над дверью так и было написано: «Кировское РОВД…»
Дежурный не очень-то хотел мной заниматься.
— Чё натворил?
— Двух парней отлупил.
— Пихайте в обезьянник, утром разберемся.
— Эй, постойте, — возмутился я. — Не смейте героя в камеру сажать!
И распахнул шинель, демонстрируя звезду и орден.
Менты буквально о-уели, но потребовали корочки. Увидев наградные документы зазвали в полузал, где уже был накрыт нехитрый стол.
— Ты один, чё ли? Встречай с нами!
Я с удовольствием выпил с сотрудниками, которые начали уговаривать устроиться к ним работать.
— А чё, тебе как отслужившему сразу общагу дадут и подъемные. Четыре месяца на курсах и заступай на дежурство. Сто сорок зарплата, плюс за звание и премиальные. Потом выслуга пойдет…
Поблагодарил, вышел на улицу, пошел домой — тут рядом… тут все рядом — не шугаясь редких прохожих. У самого дома встретил Хрущева. Вовчик плакал, содрогаясь тщедушным телом. Увидев меня, потянул за собой:
— Мама, мама… лежит, не говорит.
Оказалась, что он живет в ближайшем домике — хлипкой халупе, которую я посчитал сараем. Женщина — дебелая старуха лежала на полу рядом с печкой, подмяв половики.
Я сразу проверил пульс, прижав шейную артерию. Сердце билось неровно.
— Где телефон есть? Позвонить. В скорую!
— Мама живая?
— Пока живая. Скорую надо. Звонить.
— Покажу. Я не умею…
Телефонная будка оказалась на углу. Благо, в скорую можно было звонить без монетки.
По правую руку улицы Марата стоял большой пятиэтажный домина, занимая чуть ли не квартал. Все окна радостно светились, слышалась музыка. По левую домики были одноэтажные, большинство окон закрыто ставнями. Но и тут сквозь щели сочился свет, а музыка была больше самодельная: гармонь и гитара.
Снег сыпал с беззвездного неба мягкими хлопьями, было тепло — градусов десять. Ноги скользили — тротуары покрывала наледь.
Скорая подъехала и забрала женщину. Вовка уехал вместе с ней. Надо думать, что в больничке его утешут и накормят.
Я взглянул на настоящие — «командирские» наручные часы, предмет желаний многих молодых мужчин. В них были водозащита и противоударный механизм, а стрелки и точки над цифрами светились в темноте[1]. До полночи оставалось 15 минут.
Мне не хотелось встречать праздник в одиночестве, хотя в избе было тепло и продуктов в избытке. Я шел медленно, раздумывая над тем, как наладить контакт со вторым сознанием этого тела. С соседнего двора окликнул женский голос:
— Эй, соседушка, — чё не празднуешь?
— Так мамку Вовки-психа только отправил в больничку, сердце у нее. Да и ёлки у меня нету…
— Так иди к нам. У нас весело.
— Нет, спасибо. Спасть пойду, устал, находился.
— Ты чё, спать? Грех это — в такую ночь спасть. Пойдем, у меня холодец знатный.
И так мне представился настоящий сибирский холодец, который упруг, мясист и брутален, с хреном или горчицей да под ледяную водочку…