Вывод? Происходящее реально. А следовательно мне повезло попасть в тело воина, удостоенного высшей награды государства. А государства, судя по плавкам и асидолу, нынче старое — СССР. Неуклюжее, нищеватое государство идеалистов, которое к 1985 году перерастет в совершенно уродливое образование.
Кстати, пора бы узнать, какое нынче тысячелетие на дворе?
Я сдвинул купейную дверь и вышел в вагон, застеленный ковролином и с мягкими откидными седушками у окон, обрамленных плюшевыми занавесками. Помпезная роскошь шестидесятых, насколько помню.
У проводника дверь была приоткрыта и он, одетый в зеленоватую форму, бодрствовал. При виде меня привстал:
— Чего изволите? Чаю или сбегать в ресторацию за перекусом? Есть молдавский коньяк…
— Газеты или журналы есть, в смысле — почитать.
— Вчерашние. «Комсомолка», «Известия». Есть журнал «Юность» за прошлый месяц,
— Давай все. И чаю принеси пару стаканов.
Вернулся к купе и присел у окна, ожидая чай и уборку загаженного стола. За окном бежали поля, перемежаемые селениями. Краем глаза посмотрел на газету. 26 декабря 1966 года. На первой полосе заметки про Китай и про хлеб.
«Коммунистическая партия Китая напечатала передовицы, призывающие красногвардейцев стать „революционными повстанцами“ и „нести революцию на фабрики и фермы“. (Менее чем через месяц Мао Цзэдун отправит гвардейцам приказ отобрать власть у „тех, кто стоит у власти, кто идет по капиталистическому пути“, а также выявить и свергнуть любого, кого назовут „капиталистическим погонщиком“. Надо же, помню из тех комсомольских собраний).»
'Владимир Мацкевич, министр сельского хозяйства и продовольствия Советского Союза, объявил, что его страна собрала рекордный урожай зерна за все время и сможет пополнить запасы в зернохранилищах, которые были истощены несколькими предыдущими годами дефицита, из-за чего СССР приходилось закупать пшеницу у западных стран. Мацкевич сказал, что 171 000 000 тонн зерна было на 11 миллионов больше, чем ожидалось, но все равно было бы дешевле отправлять пшеницу из Канады в восточные республики, а не перевозить отечественную продукцию по железной дороге… (Да, помню трудности с хлебом. Я как раз служил срочную, так что в армии дефицита не наблюдалось. Но наш хлеборез попал под трибунал — продавал часть хлеба налево, гражданским. По рублю за буханку, при её стоимости в 24 копейки).
— Все, чисто… — это проводник. — Надо же, успел и пылесосом пройтись. — Вам белье сменить? — Ну надо же, такой услуги не припомню.
— Ну смените. А сколько до Иркутска осталось? Иркутск — конечная в проездных документах моего реципиента).
— Чуть больше двух суток. Утром прибываем.
Войдя в посвежевшее купе я отхлебнул ароматный чай (правильно, в советское время он вкусней) и наскоро пролистал журнал.
Стихи Жени Евтушенко, которые потом пела Клавдия Шульженко:
А снег повалится, повалится…
и я прочту в его канве,
что моя молодость повадится
опять заглядывать ко мне.
И поведет куда-то за руку,
на чьи-то тени и шаги,
и вовлечет в старинный заговор
огней, деревьев и пурги…
Ну и Андрюша Вознесенский со своими оригинальными вые*онами:
Боги имеют хобби,
бык подкатил к Европе.
Пару веков спустя
голубь родил Христа.
Кто же сейчас в утробе?
Молится Фишер Бобби.
Вертинские вяжут (обе).
У Джоконды улыбка портнишки,
чтоб булавки во рту сжимать…
Как-то Илью Эренбурга спросили, что общего у Евтушенко и Вознесенского. Мэтр прибег к притче:
«Однажды разбойники поймали двух путников. Сначала одного, потом другого. И привязали их вместе к одному дереву одной веревкой. Так вот, общее у них — это одно и то же дерево, та же веревка и те же разбойники».
Впрочем, веревка успеха и стремления к шоу отдалили их не только от Маяковского с Кирсановым, но и от друг друга. Мое послезнание, похоже, лишает меня удовольствия следить за литературными страстями. А в прошлой жизни это было остро интересно.
Я выпил и второй стакан. Мое тело, видать, было с небольшого похмелья. Я разделся и оценил себя в зеркале, включив верхний свет. В том люксовом вагоне свет на ночь не приглушали, как в плацкарте.