А потом вместе с этой винтовкой отправился наш ликвидатор к знаменитому Дом Нирнзее[2] и под видом туриста и пятихатки (пятирублевки вахтеру) проник на крышу[3].
Ну а мне, беспомощному наблюдатьелю оставалось лиш вспоминать о том, что отсюда Булгаков обозревал Москву в очерке «Сорок сороков». «Это была высшая точка — верхняя платформа на плоской крыше дома бывшего Нирензее, а ныне Дома Советов в Гнездниковском переулке. Москва лежала, до самых краев видная, внизу. Не то дым, не то туман стлался над ней, но сквозь дымку глядели бесчисленные кровли, фабричные трубы и маковки сорока сороков. Апрельский ветер дул на платформы крыши, на ней было пусто, как пусто на душе. Но все же это был уже теплый ветер. И казалось, что он задувает снизу, что тепло подымается от чрева Москвы. Оно еще не ворчало, как ворчит грозно и радостно чрево больших, живых городов, но снизу сквозь тонкую завесу тумана подымался все же какой-то звук. Он был неясен, слаб, но всеобъемлющ. От центра до бульварных колец, от бульварных колец далеко до самых краев, до сизой дымки, скрывающей подмосковные пространства.»
За этими воспоминаниями я толком и не услышал хлопка выстрела. Только обратил внимания, что Боксер уже разбирает винтовку и укладывает детали в чехол от контрабаса.
Не буду описывать визит в оружейку и в бухгалтерию. Все это было обыденно, будто не человека убили, а траву скосили. А вот семьсот рублей, полученных Владимиром разглядел. Еще подумал, что 700 — нехилая сумма для СССР этих лет, но как-то обидно маленькая по сравнением со ставкой киллеров в мое время, в будущем.
Боксер отправился в номер гостиницы. Отдыхать перед поездкой задумал, наверное. И с телефона дежурной заказал такси на шесть утра. Но дойти до номера он не успел…
[1] Один из крупнейших локальных вооружённых конфликтов второй половины XX века. Это была вторая из Индокитайских войн, которая официально велась между Северным и Южным Вьетнамом. Северный Вьетнам поддерживали Советский Союз, Китай и другие коммунистические союзники; Южный Вьетнам поддерживали Соединённые Штаты и другие антикоммунистические союзники
[2] Дом Нирнзе́е (Тучере́з, Дом холостяко́в, Четвёртый дом Моссове́та) — многоквартирный жилой дом в Большом Гнездниковском переулке в Москве. Построен в 1912—1913 годах по проекту архитектора Эрнста-Рихарда Нирнзее. Автор венчающего дом керамического панно с лебедями — художник Александр Головин. Здание является объектом культурного наследия регионального значения.
[3] Выход на крышу еще до 1970-х был открыт для всех, но крыша постепенно начала ветшать и ее закрыли. Сейчас даже жители не могут на нее попасть.
Глава 39
Я сидел на террасе уютного кафе в предгорье возвышенности Хермон в Израиле откуда был прекрасный вид на заснеженную гору. Только наступил сезон катания на лыжах и санках, но я, будучи стариком с проблемными суставами, просто наслаждался видом. Кафе обогревалось специальными газовыми обогревателями а какао со сливками было вкусным, как и маленькие пирожные. Диабетику вредно сладкое, но после восьмидесяти как-то не хочется лишать себя маленьких удовольствий.
Резкий запах карболки, которого просто не могло тут быть, заставили меня открыть глаза. Больничная палата была какой-то неправильной и пробудило память об далеком СССР. Суконные одеяла, панцирные железные койки, тумбочки на две койки, репродуктор на стене и лампочка со спиралью. Когда-то в командировке в поселке Полины Осипенко[1] я подхватил воспаление легких и меня отвезли самолетом в Хабаровск. Так вот, лежал в точно такой палате и каждые четыре часа меня кололи пенициллином в ягодицы.
Я встал и вышел в коридор, по сторонам которого были двери в палаты, дошел до его конца и по запаху хлорки нашел туалет. При советах хлорную известь применяли в качестве универсального дезинфицирующего средства. Иногда, заменяя ее на «Белезну» (это отбеливатель на основе все той же хлорки). И то и другое было крайне популярным, так как при довольно низкой стоимости позволяло добиться видимого результата. Однако пары хлора очень опасны.