Вернувшись я лег на кровать и ощупал повязку через всю голову. Болело в левом виске. Тогда, в теле Боксера, я помнил, что он не успел оглянуться, ибо на встречу к нему шел кавказец с ножом в руке. Боксер вырубил его одним ударом — раскрытой рукой в горло, но не успел оглянуться на выстрел второго. Не всегда бесследно проходят эти ликвидации.
А дальше была темнота и забытье. Вот сейчас очнулся, вспоминая прелести советской общедоступной медицины. Да во всем мире, надо думать, особенного прогресса в эти годы не наблюдается. Есть, конечно, элитные клиники, но принципы лечения остаются устаревшими. С точки зрения жителя 2020 года!
Ну а туалеты СССР — это отдельная песня. Подтирки в форме листков порванных газет со свинцовой краской на буквах и иллюстрациях, отсутствие сидушек и места для них, вогнутые чашечки фаянса внутри унитаза, в которых застаивается вода…
Производство туалетной бумаги в СССР началось только в 1968 году, когда на Сясьском целлюлозно-бумажном комбинате в Ленинградской области поставили две английские машины для ее производства. Даже в 1990-м туалетная бумага продавалась только в кооперативной торговле по 50 коп. за рулон.
Я уж не говорю про отсутствие женских прокладок и даже разговор о них в кругу граждан.
Но как-то жили и не особенно бедствовали. В туалетах сидели в позе орла, что полезно и для кишечника, и для ножных мышц. Вместо прокладок применяли ватные тампоны. О вреде газетной краски не заморачивались. Да и хлоркой дышали без особого вреда для здоровья. Тем более что об этом вреде и не знали.
И тут до меня дошла несообразность происходящего. Я свободно владел телом, а присутствия Боксера не ощущал. Как не ощущал и робкого присутствия Ветеринара.
Мне бы возликовать, но тут начался обход и доктор с приспешниками (а может студентами) подошел ко мне.
— А тут больной с проникающим ранением головы. Хотя проникающие ранения имеют больший риск инфицирования, в некоторых аспектах они схожи с такими закрытыми черепно-мозговыми травмами, как ушиб головного мозга и внутричерепное кровоизлияние. Как и при закрытых ранениях головы, повышается внутричерепное давление по причине отёка мозга или кровотечения, возможно раздавливание мягких тканей мозга.
Большинство смертей от проникающих ранений вызывается повреждением кровеносных сосудов, внутричерепными гематомами и ишемией, которые затем могут привести к биохимическому каскаду, называемому ишемическим каскадом. Как вы себя чувствуете, голубчик?
— Отлично чувствую, доктор.
— Голова не болит?
— Еще как болит, но терплю.
— Терпеть не надобно, вредно даже. Я распоряжусь и вам сделают укол.
— Уж не морфий ли вы мне хотите уколоть?
— Именно его. А вы что-то имеете против.
— Я доктор лучше потерплю, чем к наркотику привыкать.
— Ну тогда пирамидончику пропишу…
Я вспомнил, как в детстве пил это лекарство, свободно доступное в аптеках. И как мочился потом красной мочой. Вспомнил и о том, что во многих развитых странах этот препарат повсеместно запрещен[2].
— Тоже наркотик. Что тут у вас сплошные наркотики в фармацетии!
-= Это где — у вас? А вы где?
Я осознал, что доктор испытывает меня на проблемы с психикой.
— Ну это я абстрактно выразился. В смысле у докторов. А скажите, доктор, вы рану закрыли?
— Не я вас принимал, дежурный хирург рану обрабатывал. Пуля прошла по касательной но мозг задет. Кстати, к вам из милиции скоро должны придти.
И доктор поспешило вместе с сопровождающими к другим больным. А я осторожно потрогал больное место на виске, но исследовать его остерегся. Главное, чтоб не инфицировали рану.
— Больной, чего лежите? — окликнула меня санитарка. — Ходячим завтрак по палатам не носим.
Пришлось встать и, поправляя пижамную куртку из байки на два размера больше прошествовать к столовой. На завтрак нам предоставили плоскую тарелку с манной кашей, кислый компот из сухофруктов и серый хлеб в плетенной корзинке посредине стола. Аппетита не было, так что я выпил компот и побрел обратно, в палату.
Где меня уже ждал на табуретке[3] старлей (старший лейтенант) в синем милицейском кителе, шинель он сбросил на мою кровать. Благо, перед уходом я механически заправил ее одеялом. Я сел рядом с шинелью и вопросительно посмотрел на мента.
— Вы Владимир Иванович Верт, пострадавший от пулевого ранения?