У магазина было людно: шумели подростки, что-то громко выясняли друг у друга влюбленные, опасливо озираясь, курил рабочий в оранжевом жилете. Посреди этой толпы, прямо у входа сидел бомж. Голова его была опущена, лицо скрывал накинутый капюшон. В свободно свисающих руках покоилась раскрытая книга. Прямо перед ним на земле лежала перевернутая шапка-ушанка. Если бы Толик не видел перед собой бомжа, он бы подумал, что в такой позе мог оказаться любой человек, который просто устал от долгого чтения, склонил голову и прикорнул. Толик прошел мимо.
В магазине он взял все, что было нужно, и пошел к кассе. Дородная тетка в зеленом фартуке и такой же зеленой шапочке медленно и вдумчиво пробивала гору товаров у впереди стоящего покупателя. От рассматривания акционных позиций в рекламной листовке у кассы Толика внезапно отвлекла невыносимая вонь: едкая смесь пота, грязи и мочи. Толик обернулся – за ним стоял тот самый бомж с улицы. Накинутый на голову капюшон с плешивой меховой оторочкой скрывал почти все его лицо. Толику был виден лишь острый подбородок с отросшей седой щетиной. Бомж шмыгнул носом, облизнул губы и положил на ленту батончик «Милкивея». Следом высыпал горсть монет и быстро стал их пересчитывать. Опухшие узловатые красные пальцы с темными полумесяцами грязи под ногтями быстро заплясали на черной прорезиненной дорожке ленты. Бомж что-то бубнил себе под нос.
Желая поскорее выйти на свежий воздух, Толик расплатился за покупки и уже было кинулся к выходу, как услышал хриплое:
– Пища богов, ек-макарек!
Толик обернулся – из-под капюшона показался скалящийся рот бомжа. Кассирша пробивала ему шоколадку. Толик застыл у стеклянных дверей, не давая раздвижным створкам закрыться обратно. Он не отрываясь следил за щербатой улыбкой.
– Паха! – обратился он к бомжу, когда тот поравнялся с ним. – Ты?
Бомж остановился напротив Толика и поднял на него карие глаза.
– Ну Толян же! Черепаха! Ну помнишь? – продолжал Толик. Он вдруг почувствовал, как все-все, что не давало ему простить Паху, куда-то делось, исчезло, ушло. Он почувствовал, как тяжелая ноша судьи наконец с него спала и терновые прутья, сжимающие его сердце, лопнули.
На секунду Толику показалось, что глаза Пахи вот-вот улыбнутся и в них зажжется искорка радости от встречи со старым другом, но этого не случилось. Паха просто смотрел на Толика. Губы его не шевелились. В какой-то момент Толику показалось, что он увидел блеснувшие слезы.
– Ек-макарек… – шмыгнул наконец Паха, и его взгляд безразлично соскользнул с лица Толика. Паха махнул рукой и вышел, шатаясь, из магазина.
Через стеклянные двери Толик сверлил глазами его спину. На улице к Пахе подошла бомжеватого вида женщина. В грязной оборванке с заплывшими глазами Толик узнал Наташу. Она принялась кричать пропитым голосом и ругаться матом на Паху. Паха отвечал ей так же матерно и громогласно. А потом они обнялись и поковыляли, изредка покачиваясь в стороны, подальше от магазина, в красивый вечер, подсвеченный огоньками фар и теплым светом фонарей. Наташа нежно склонила к Пахе голову, а Паха аккуратно придерживал Наташу за талию.
Стеклянные двери снова разъехались перед Толиком: он вышел из магазина. Справа на крыльце лежала шапка Пахи. Внутри, на дне, валялись три желтые монетки. На задубелом вышарканном краю мехового бортика сидела металлическая черепашка и сверкала в вечерней суете огней маленькими стеклянными глазками.
3. Почта
До заветных ступенек, с местами раскрошившейся серой облицовкой, оставалось несколько шагов. Дорожка превратилась в кашу из талого снега с бурыми овальными лужами-болотцами, оставленными разномастными ботинками прохожих. Чтобы не промочить ноги, она перескочила на скошенную наледь края тротуара и, балансируя руками, стала аккуратно продвигаться вперед на своих высоченных каблуках. В левой руке она держала пачку писем от директрисы, которой за каким-то чертом понадобилось отправить школьную корреспонденцию именно сегодня. Правой она то и дело подтягивала ремешок сумки, который так и норовил соскользнуть с покатого плеча.
Внезапный порыв ветра вздыбил волосы и заставил ее на пару секунд задержать дыхание. Она пошатнулась, но устояла на месте. Добравшись наконец до ровного, оттаявшего асфальта, она остановилась и повернулась спиной к крыльцу. Засунув руку в сумочку, достала оттуда карманное зеркальце. Щелкнула кнопкой-затвором, указательным и большим пальцами развела в стороны две зеркальные круглые поверхности, снаружи украшенные миниатюрными анютиными глазками из металла.