В реальность Инну Карловну вернули дымящие спички заводских труб. Она отвернулась от окна и пошла к выходу на этаж.
– Ну как вы сегодня? – Дарья Игоревна привычно направила на нее мягкий внимательный взгляд.
– В целом неплохо… – Инна Карловна пристально посмотрела на своего психолога, сцепляя в крепкий замок пальцы рук.
– О чем вы хотите поговорить сегодня? – Дарья Игоревна словно почувствовала, что ее пациентке нужно собраться с духом, чтобы рассказать то, что ее волновало. – Может, у вас есть что-то особенное?
– Да! – Инна Карловна ухватилась за вопрос и тут же выпалила: – На Анюту, мою помощницу из школы, напал маньяк! Представляете, работник почты порезал ее на Филькиной круче. Э-э-э, это в рощице рядом с нашей школой. А перед тем как сбежать, размозжил ей голову. Она чудом осталась жива! А он… Я бы его, гада, тоже пырнула.
– Тоже? – Дарья Игоревна завела за ухо выбившуюся из прически кудряшку.
– Ну она ведь защищалась. – Инна Карловна подалась вперед и заговорила чуть тише, будто испугалась собственных слов: – Ну и пырнула его поэтому ножом. Ума не приложу, где она его взяла. Не с собой же носила?
Дарья Игоревна кивнула.
– Психованный почтальон тоже остался жив, – совсем спокойно, почти как диктор теленовостей, произнесла Инна Карловна. – А лучше б нет. Зачем такие ужасные люди вообще нужны?
Инна Карловна замотала головой, разметывая по плечам прямые соломенные пряди ровно отрезанного каре. Даша продолжала внимательно смотреть на нее.
– Почему эта ситуация так взволновала вас?
– Ну как же! Это ж не просто так… Это же человек, который вот со мной работал бок о бок, а потом на него взял и напал маньяк. А если б это я шла по той дороге вечером?
– Что вы чувствуете, представляя себя на месте вашей помощницы?
– Не знаю… – Инна Карловна откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Не открывая их, она продолжила: – Наверное… дикое отчаяние и ужас, что жизнь может вот так закончиться.
– И чего вам хочется при этих мыслях?
– Хочется горько плакать и идти все крушить.
– Угу. – Дарья Игоревна что-то записала в блокнот, лежащий на ее острых коленках. – Нарисуйте дома ваши чувства и в следующий раз принесите мне.
Инна Карловна вновь подняла голубые глаза на психолога. Уловив искреннее внимание в глазах Дарьи Игоревны, она почувствовала, что может оголиться перед ней еще сильнее.
– И знаете, что мне показалось в этой ситуации страшнее всего, от чего у меня даже на миг перехватило дыхание?
– Что же?
– Что в ситуации, когда мы не понимаем, зачем нам сейчас умирать, мы лишены всякой возможности принять то, как уйдем.
– Это было для вас словно удар под дых?
– Точно! Мне показалось, что страшнее самой смерти в этой ситуации была абсолютная изоляция жертвы от мира.
– Что жертва могла бы чувствовать в тот момент?
– Одиночество… – Глаза Инны Карловны налились слезами. – Холодное, липкое, непрекращающееся одиночество под хищным взглядом нависающего зверя…
Она вышла из такси на перекрестке, напротив футбольного стадиона. Несмотря на то что уже совсем стемнело, Инна Карловна решила дойти до дома пешком. Там всего-то было десять минут ходьбы быстрым шагом. Да и хотелось немного подышать. После встреч с Дарьей Игоревной у нее всегда было чувство, как будто часть души, забитой всяким хламом, освобождалась и с этим чистым свежим пространством нужно было немного пожить, почувствовать его и так и эдак, свыкнуться с ним, принять.
Да и вечер был превосходным. Тихо-тихо. Скамейки сквера уже совсем опустели, родители с детьми разошлись по домам и лишь деревья неизменно оставались на своих местах, грациозно чернея разномастными стволами в свете фонарей.
Инна Карловна даже остановилась на минуту посреди этого безлюдного пространства, настолько ей было хорошо и спокойно. Подняла к небу голову, расставила в стороны руки. Наверное, она сейчас была похожа на статую Иисуса Христа-Искупителя на вершине горы Корковаду, но ей было все равно. Что-то еле уловимое и благодатное входило в нее через темечко. Она широко улыбалась.
– Belle![1] – внезапно Инна Карловна услышала мужской бас.
Инна Карловна застыла на месте, плавно опустила руки и голову и приоткрыла глаза – впереди, в нескольких метрах от нее, на скамье у соседней аллейки темнел силуэт мужской фигуры. Возле лица незнакомца вспыхнул алый огонек – мужчина шумно выпустил серую струю дыма. Его подбородок белел в темноте сединой отросшей щетины.