После работы приятно парило. Розово-золотое небо будто медленно погружалось в серую с фиолетовыми разводами перину облаков. Деревья в сквере стояли неподвижно, словно обидевшись, что ветер сегодня не играет с их листьями.
Инна Карловна перепрыгнула с последней белой полосы пешеходного перехода на край тротуара из серой брусчатки. Она спешила к самой широкой аллее сквера, разрезающей его пополам. Именно в этом месте она могла тайком кинуть взгляд вправо и через брешь в кроне старой липы посмотреть, сидит дед Армен на скамейке или нет. Ноги несли ее так быстро, что ей даже в какой-то момент показалось, что она летит. Еще секунда – и уже можно делать притворный мах головой вправо и подглядывать…
– Берегись! – только и успела услышать Инна Карловна, как ей в голову прилетел футбольный мяч.
Инна Карловна ойкнула и схватилась ладонью за лоб, чувствуя, что он мокрый и, видимо, грязный. Потерев пальцами ушибленное место, она убрала ото лба руку и хотела было пожурить хулигана, но все, что смогла увидеть, – так это сверкающие салатовыми шипами бутсы мальчишки и цифру «5» на его узкой спине.
«Черт! – пронеслось в голове Инны Карловны. – Как стыдно, он, наверное, видел…» Она глянула в форточку среди листвы, чтобы проверить, сидит ли на скамейке дед, но она была пустой.
Инна Карловна была озадачена, куда это он делся. Поправив прическу и отряхнув на всякий случай юбку, она двинулась дальше. Всю дорогу к дому она выглядывала и смотрела, нет ли где Армена, но его нигде не было. Ну и прекрасно! Сейчас она поужинает, наденет любимые кроссовки и в кои-то веки выйдет на пробежку без сопровождения, как в старые добрые времена. Разве не этого она хотела все эти недели?
Подъезд ее встретил неприятным полумраком: опять перегорела лампочка. Лифт тоже решил поддержать рушившийся порядок вещей и отказывался куда-либо ехать, смыкая и тут же размыкая обратно раздвижные двери. Инна Карловна отступила от взбесившегося монстра и пошла пешком.
Второй этаж встретил ее едким запахом мочи; на третьем этаже за выкрашенной в синий цвет дверью отчаянно старались перекричать друг друга мужчина и женщина; на четвертом Инна Карловна врезалась в оставленную кем-то детскую машинку-каталку; на пятом она на ощупь вставила ключ в замок и наконец устало ввалилась в свою прихожую.
Сумрак коридора еще блекло подсвечивало кухонное окно. Инна Карловна машинально глянула на полку с иконами и перекрестилась.
Отдышавшись, она подошла к окну. В сквере гуляли семьи с колясками, парочки, резвились подростки. На скамейке деда Армена грузно расположилась какая-то бабка и лузгала семечки.
Инна Карловна отошла от окна, села за обеденный стол. Невыносимая тишина давила на голову. Даже холодильник молчал и будто вовсе не собирался нарушать ее покой мерным гудением.
Чистенькие вышитые салфетки на божнице, аккуратно составленные в баночке церковные свечи, ровный ряд цветочных горшков на подоконнике, без единого пятна глянцевые дверцы кухонного гарнитура – Инна Карловна обвела взглядом свою кухню и вдруг поняла, что она настолько стерильная, что вполне могла бы сойти за палату лазарета, куда приходят только временно перекантоваться, но не жить.
Горло неприятно засаднило. Инна Карловна сглотнула и уронила голову на согнутый локоть. В ушах звенело, глаза чесались, будто в них насыпали песка, в висках стучало. Она стала хватать ртом воздух, еще и еще, пока наконец не разрешилась громким и всесокрушающим:
– Апч-хе-э!
– Нет, Дарья Игоревна, сегодня не приду, заболела… Нет, нет, надеюсь, не ковид… Ну… обычная простуда… Поваляюсь денек, больше мне нельзя… Школа же… Да, спасибо… Ну, надеюсь, до скорой встречи, Дашенька!
Инна Карловна положила трубку и прикрыла глаза.
«Ну ладно, может, и не денек», – Инна Карловна шмыгнула забитым носом и перевернулась в постели на другой бок. Печать и ее подпись есть в электронном виде. Отчеты она сделает дома и вышлет по почте, педсовет и собрания можно провести по зуму, не зря же с этой китайской хворью создали возможность работать и учиться дистанционно. Новое нужно принимать, а не отвергать. Оставаться на месте и не меняться – это нестись на всех парусах к смерти.
Единственное, что действительно огорчало Инну Карловну, так это то, что из-за болезни она не сможет выходить на пробежки. Хотя кто знает… Может, это и к лучшему?.. По крайней мере, старый ловелас Армен наконец отвяжется от нее, и жизнь снова станет тихой, спокойной и беззаботной.
Инна Карловна поднялась и дошла до окна кухни, будто бы воочию хотела убедиться, что там, в любимом скверике, и кроется то самое важное, что есть в ее жизни: она сама, деревья и бесконечный пружинящий бег по кругу в любимых кроссовках.