– Никто не ваш крест. Ни дети, ни муж, только вы сами себе крест.
– Да вы эгоистка! Думаете только о себе!
– По крайней мере, у меня есть выбор…
– Извините, нам с сыном пора. – Марина отвернулась от Мадины и схватила под локоть Антошу.
– Мне жаль, что с вами все это произошло… – где-то за спиной ответила Мадина.
Марина стояла под руку с сыном на крыльце и не двигалась. Закрыла глаза. Подсвеченные слепящим солнцем, веки изнутри полыхали воспаленно-красными пятнами. В уши заливались птичьи трели и галдеж ближайшего перекрестка. Кончики пальцев перебирали гладкую шелестящую ткань куртки сына. Марина мягко потянула на себя Антона. Он отдернул руку. Марина открыла глаза: Антоша как ни в чем ни бывало качал головой в такт музыке. Марина тяжело задышала, в голове запульсировало, глотка будто медленно сужалась, перекрывая доступ к кислороду. Глаза Марины вытаращились. Она обернулась, но на крыльце уже никого не было.
– Антон, пора! – Марина сглотнула, снова взяла сына под руку и аккуратно повела его к выходу с территории больницы. Из открытого окна на втором этаже вслед удаляющейся паре троекратно пропищала отработавшая микроволновка.
Когда они вышли из трамвая, зарядила колкая морось. От остановки до дома нужно было идти не меньше пятнадцати минут. Антон даже и не пытался ускориться, он шел ровно так, как и всегда, короткими шагами и медленно. Холодные капли сыпались копьями на непокрытую голову Марины, мочили щеки и голые кисти рук. Порывистый ветер лапал ее под курткой.
– Пойдем же скорее! – она толкнула сына вперед.
Марина пыталась обходить лужи, но ей это едва удавалось. Тряпичные кроссовки с каждым шагом набирали все больше воды. Через сотню метров набряклые найки стали мерзко хлюпать. Холодная влага поднималась все выше по ступням, растекалась реками по телу и, казалось, вот-вот затопит Марину изнутри. Она уже ничего не видела вокруг, все ее существо превратилось в одно сплошное чавканье. Стиснув зубы, Марина крепко держала Антона под руку и считала шаги. Через сквер, мимо магазина, дальше по узкой грунтовке между сгоревшими бараками бомжей и стройкой – до самого их дома, торчавшего белой свечкой на фоне темного хмурого неба. Капли били по голове. Били, били, били. Марина все никак не могла отделаться от чувства, что она тает под этой водой, исчезает, как затертый шагами прохожих рисунок, начерченный мелом на асфальте. Марина глянула на сына: Антон довольно улыбался. Из наушников его доносилась бойкая трескотня громкой музыки.
Почти у самого дома Антон дернул Марину так сильно, что она, чтобы не свалиться в огромную лужу, прыгнула в сторону и вляпалась ступнями в вязкий, еще не поросший травой газон. Выбираясь из бурой трясины, Марина набрала на кроссовки липкие комья земли.
В лифте Марина все смотрела и смотрела на свои старенькие найки. Мокрые, с ободками налипшей коричневой грязи, такие убитые и жалкие. И ее вдруг заколотило крупной дрожью. Подбородок трясся, зубы стучали. Она подняла глаза. Антон впервые за время похода в больницу и обратно домой посмотрел на мать. Марина безотрывно сверлила сына взглядом. Кажется, она увидела в нем что-то такое, что показалось ей проявлением самого дьявола, и оттого, что она заметила это, дьявол ужаснулся сам. Марина откинула назад голову и громко, трясясь всем телом, загоготала.
Когда лифт, дзинькнув, объявил восьмой этаж и раскрылся, Марина вытащила руку из-под локтя сына и понеслась к двери их квартиры.
– Мам! – промычал Антон. – Мама!
Не обращая на него никакого внимания, Марина нащупала ключом скважину, отперла замок и ввалилась внутрь. Не разуваясь, отставляя мокрые грязные следы на чистейшем светлом паркете, она прошла в кухню. Через несколько секунд она вышла оттуда с самым большим кухонным ножом. Она стояла в коридоре и улыбалась Антону. Улыбка ее была безумная, растянутая, дрожащая. Рука сжимала толстую рукоятку ножа. Второй рукой она судорожно искала что-то в сумке. Антон смотрел на нее не шелохнувшись. Марина наконец нашла сотовый телефон, быстро пальцами набрала что-то на экране, пробежала глазами по выскочившему тексту и тут же поднесла трубку к уху.
– Алло, – прохрипела она. – Демонтаж оконных решеток? Да… да… одно окно… демонтаж… Хорошо… Адрес… Так, Солнечный переулок, тридцать два, квартира двадцать четыре… Можно завтра… Сейчас? Хорошо, давайте сейчас… я пока все подготовлю…
Марина нажала отбой. Она все еще не могла отдышаться.
– Мама, зачем? – спросил Антон. Глаза его испуганно бегали.
– Хватит! – крикнула Марина. – Тебе ясно? Хватит!
Она побежала в комнату к сыну. Антон все еще стоял в коридоре и не решался пойти за ней. Он никак не мог отвести взгляд от грязных следов на полу. Из детской раздался грохот. Антон аккуратно снял свои ботинки и потихоньку подошел к своей комнате.