Петров взял телефон. Зашел в исходящие звонки: да, он правда звонил вчера ночью Даше. К щекам прилила кровь. Она, наверное, подумала, что он совсем дебил. Нет, так маяться в неведении он не собирался. Олег нажал кнопку вызова.
– Да, слушаю, – в трубке послышался совсем не по-утреннему звонкий голос Даши.
– Это я.
– Я знаю.
– Я хотел спросить насчет вчерашнего…
– А что насчет вчерашнего?
– Ну… все норм? Родственная душа… поделиться сокровенным…
Даша промолчала, но он почувствовал, как она улыбнулась на том конце провода.
– Мне понравилось, как ты рассказывала про фигуристочек.
– Что-о? – голос Даши резко изменил тональность.
– Ну про то, что ты как будто исчезаешь на трибуне и становишься ими во время их выступлений.
– Э-э-э, Олег… но я тебе ничего такого не говорила…
– А что ты ходишь навещать Алису Федоровну и что рада за те три года?
– Олег, прекрати! – Олег впервые услышал, как Даша закричала. Она тяжело дышала в трубку. – Ты не можешь ничего этого знать, я не говорила тебе этого. Вчера ты отключился на середине разговора, и я… не захоте… не стала тебе перезванивать и пошла спать.
– Откуда же я могу это знать?
– Может, ты меня с кем-то спутал?
– Я не спутаю твой голос с ничьим другим… Но…
– Что?
– Может… мне дали услышать твои мысли?
По невидимому глазу проводу от одного телефона до другого пробежала сверкающая пауза.
– Ты вообще ходишь на прокаты фигуристок?
– Эм, да я была недавно с подругой.
– А то, что я сказал тебе… Разве у тебя нет таких мыслей?
– Олег, это что-то странное, но есть, да! Но мне не нравится, что кто-то залезает мне в голову.
– Это она…
– Кто она?
– Нина.
– Твоя быв… жена?
– Как только мы с тобой поговорили, она пришла ко мне. Я думаю, это она мне показала твои мысли.
– Но зачем?
– Не знаю… Может, она так прощалась? Все это время я так часто видел ее во снах. Так часто думал о ней. Представлял ее живой. Я даже в Кате видел ее. Постоянно.
– Думаешь…
– Не знаю. Но вчера в какой-то момент, когда я лежал на диване и смотрел на отсвет фонаря на дверце шкафа, я почувствовал, что она видела то же самое, но только с другой стороны реальности.
– Боже, это так ужасно! – прошептала Даша. – Возможно, она даже сама не поняла, что умерла и теперь может быть только твоим, Катиным или чьим-то еще сном.
– Сегодня мне снилось, как наш дом рушится и, когда происходит последнее падение остова, она успевает лишь выкрикнуть мое имя, а потом растворяется в дымке рассвета. О чем это, Даш, ну… на психологическом?
– Ты и сам все понимаешь, Олеж…
Из-за широкой белой чаши с красно-оранжевыми кудрявыми цветами, украшающей крыльцо полицейского отделения, показалась голова Кольцова. Капитан расставил в стороны руки и кивнул Олегу, мол, что там сидишь в своем старом корыте – пошли давай.
– Слушай, Даш, мне пора идти… – промямлил Олег. Мысль, которую он хотел сказать, куда-то улетучилась. Но потом его взгляд перескочил с напарника на иконку, прилепленную к приборной панели. Неожиданно для самого себя он добавил: – А ты ходила когда-нибудь в церковь?
– Э-э-э… Ну когда была маленькой.
– А пойдешь со мной?
– Ой, Петров! – отрезала строго Даша, но все же не смогла скрыть тоном голоса колкие смешинки. – Давай ты как-нибудь сам, а? А меня пригласи на марвеловскую киношку лучше, лады? Если, конечно, у тебя будет время…
– Хорошо, – улыбнулся Олег и отключился.
В небе, как воздушный шар, поднималось большое слепящее солнце.
9. Метаморфозы
Ребро ступеньки даже через капюшон куртки остро впивалось в щеку. Веки то расклеивались, впуская осколки солнца в узкие щелки и показывая размытый мир, то обратно смыкались. Разодрать окончательно дряблые усталые складки кожи не было сил. А вот рот открывался хорошо, и Пахе даже приходилось время от времени подбирать нижнюю челюсть и сглатывать накопившуюся слюну, чтобы не поперхнуться. Переворачиваться, а уж тем более подниматься было выше его физических возможностей. В голове кружили вертолеты.
Шаркающие, топающие и стучащие каблуками прохожие обходили его тело, скрюченное в позе эмбриона, и с недовольным цоканием, визгливым подростковым хохотом или тяжким стариковским «ой-е-ей» скрывались за вжикающими раздвижными дверями магазина. Наконец кто-то остановился. И хотя у Пахи не было моральных и физических сил на контакт, тело инстинктивно напряглось. Глаза при этом все еще оставались закрытыми.