– Ребят, давайте! – Медсестра кивнула санитарам, достала из кармана халата конфетку и, пошелестев фантиком, закинула ее в рот.
И хотя Пирогов достаточно бодро нарезал петли возле двух кустов гортензии, его поймали быстро. Не прошло и минуты, как из нежно-салатовой листвы показались участники догонялок. Сначала первый санитар. Довольный и лоснящийся от пота, он активно хлопал себя широченными ладонями, отряхиваясь от травы и грязи. А следом, как главный герой фильма, вышел второй. На его громадных предплечьях, рельефно обтянутых тугими рукавами медицинской формы, лежала хрупкая фигурка Пирогова. Его руки и ноги болтались, словно у неживого. Веки были сомкнуты. И лишь тихий скулеж давал понять, что в теле Пирогова все еще теплится жизнь. Участники устроенного представления прошагали мимо всех остальных и скрылись в темном проеме главного входа.
«Как тряпка!» – вдруг ни с того ни с сего прозвучало в голове у Зинаиды Григорьевны, и она даже устыдилась самой себя за такую дикую примитивность. На автомате Зинаида Григорьевна закусила губу и отвернулась.
Взгляд уткнулся в шеренгу колясочников. Только сейчас Зинаида Григорьевна заметила, что ее приятельница отсутствует, а на коляске, рядом с женщиной в красном берете, теперь сидит улыбчивый грузный мужчина с густыми черными бровями.
Зинаида Григорьевна еще раз пробежалась глазами по всем коляскам – подруги нигде не было.
– А-а-а… – сорвалось у нее с губ.
– Сомова-то? – ответила тут же медсестра, будто прочитала мысли Зинаиды Григорьевны. – Умерла в прошлую пятницу.
Зинаида Григорьевна быстро заморгала.
– Да, да, помню. Вы же к ней ходили, да?
Зинаида Григорьевна кивнула и, не в силах вынести шокирующую новость, закрыла рот ладонью.
– Да-а-а… – Медсестра кивнула. – Так неожиданно. Разрыв аневризмы. К сожалению, от этого никто не застрахован.
– Да, п… понимаю, – наконец смогла произнести Зинаида Григорьевна и, чуть подумав, добавила: – Но где же сейчас она?
– Она… э-э-э… ее тело из морга забирали родственники. Думаю, уже и похоронили даже.
– Я думала, у нее никого не было.
– Нарисовался внучатый племянник. Предоставил документы. Мы проверили, не переживайте.
– Все равно как-то это…
– Да… Мне жаль… Вы в порядке? Вам точно не нужна помощь?
Медсестра пристально посмотрела на Зинаиду Григорьевну.
– Да, да… просто и правда неожиданно…
– Да.
– Немного посижу тут на скамейке и пойду, можно так сделать?
– Да, конечно. Но только до окончания времени посещений. Потом территория интерната закрывается. И вам нужно будет уйти.
– Да, да… я чуть-чуть. Мне бы перевести дух…
Медсестра еще немного постояла рядом, а потом в кармане ее халата что-то завибрировало.
– Мне пора, – сказала она и зашагала широкими шагами к корпусу интерната. На половине пути медсестра обернулась, приставила одну руку к другой и постучала по запястью, показывая Зинаиде Григорьевне, чтобы не забывала о времени.
Зинаида Григорьевна подошла к скамейке, стоящей напротив шеренги с колясками, и села, чтобы немного успокоиться. Новость о смерти пусть и не близкой, но подруги, человека, которому она отдавала частичку своего тепла, разбила ее. Зинаиду Григорьевну накрыло странное чувство, будто от нее оторвали кусок и теперь в теле зияет дыра, которая, нет, не болит, но мешает ощущать себя как раньше. Словно после смерти этого человека ее собственная смерть приблизилась к ней. Это и тревожило, и радовало одновременно. Не то чтобы Зинаида Григорьевна хотела скорее умереть, совсем наоборот. Но чем больше знакомых уходили в иной мир, тем крепче становилась ее уверенность, что, попади она туда следующая, ее хотя бы кто-нибудь там встретит и она не будет одинока.
Зинаида Григорьевна опустила глаза. На коленях покоились сцепленные в замок руки. Потом она подняла голову и обвела взглядом буйно цветущий сад. «Как удивительно, – подумала она. – Смерть и жизнь не антагонисты в этом мире, они есть суть одного чего-то большего и друг без друга не существуют. Так чего же тогда бояться смерти и того, что будет за ней? Не честнее было бы проживать жизнь с достоинством, не в страхе, но в уважительном благоговении перед самым последним днем?»
Зинаида Григорьевна снисходительно улыбнулась. Она знала: что бы она сейчас ни думала, если ей завтра скажут, что через пять минут она умрет, она все равно будет сломлена страхом и забудет обо всех мудрых мыслях, пришедших ей только что в голову. Все-таки резко и неподготовленно закончиться, вот совсем-совсем перестать быть – это, кто бы что ни говорил, довольно страшно. А разве к смерти возможно подготовиться? На этот вопрос у Зинаиды Григорьевны тоже не было ответа. Оставалось уповать на Всевышнего и верить, что за гранью жизни он не оставит детей своих.