– А Алиса Федоровна как? Я к ней тоже хотел забежать. Все-таки где бы я сейчас был без ее литературы?
– Да, Толечка, ты молодец! Перевести свой роман, да еще и успешно его продать за рубежом, а потом и самому туда переехать… Я вот всегда привожу тебя в пример как одного из лучших учеников нашей школы. Читала твою книгу! И не раз… Ох, как же ты умеешь подать… Не то что сейчас… – Инна Карловна выразительно покачала головой.
Толик улыбнулся, пошарил взглядом по полкам шкафа Инны Карловны в поисках корешка своей книги, но так и не нашел ее среди миллиона разноцветных папок и словарей.
– Так в какую смену работает Алиса Федоровна? – Толик залпом допил последний глоток чая.
– Ты, похоже, не знаешь… – Инна Карловна опустила глаза. – Алиса Федоровна ушла из школы лет пять назад. Сначала стала путать имена учеников, потом забывать их. Могла не прийти к началу занятий или заявиться в школу в воскресенье и торчать у ворот, ругаясь с охранником, что ее не пускают. Мы, конечно, поначалу не подавали виду, жалели ее, да и, знаешь, все в какой-то момент нормализовалось вроде, а потом резко опять… А однажды она просто не пришла, и мы… взяли ей замену.
– Вот как… – Толик отодвинул чашку. – А я надеялся поговорить с ней…
– Да, Толя, – Инна Карловна перебила его, скрипя отодвигаемым от стола стулом. – Понимаю, понимаю… Но что же теперь… Мы же не могли по-другому.
Она встала и направилась к выходу. Толик последовал ее примеру.
– Была рада тебе! – Она все же приобняла его на пороге приемной, но тут же быстро отстранилась и, схватив стопку бумаг, заботливо приготовленных красоткой Анютой, выбежала из кабинета.
– А где хоть она сейчас? – крикнул вдогонку Толик удаляющейся в коридоре директрисе. Инна Карловна обернулась, состроила гримасу на манер сумасшедшей и покрутила пальцем у виска.
Когда Толик вышел из здания школы, город уже одевался в сиреневый сатин сумерек. Небо опустилось ниже, а окна двухэтажных домишек, стоявших по правую сторону от трамвайных путей, теперь блестели розово-оранжевой слюдой. Он решил пройтись до Филькиной кручи, чтобы избавиться от неприятного чувства незавершенности. Обойдя школу и прошмыгнув через узенький пешеходный переход, Толик оказался в до боли знакомой рощице.
Небольшой кусок леса посреди города. Деревья и кусты здесь росли густо, дорожек для прогулок не было. В сущности, сюда никто, кроме школьников, не наведывался, потому что в этом странном, оторванном от нормальной городской инфраструктуры месте не было ничего интересного, кроме небольшой деревянной постройки, которую для удобства называли так же, как и саму рощицу, – Филькиной кручей.
Постройку нельзя было увидеть с дороги: Филькина круча пряталась от посторонних глаз за частоколом осинника и стояла там, где не проходила труба теплотрассы, ближе к озеру, почти на самом краю обрыва, за которым начинался спуск к воде.
Домик этот был без углов, абсолютно круглое деревянное сооружение с конусообразной крышей, почерневшей от времени. Окон в домике тоже не было. Скругленную стену разбавляла лишь еле приметная, скособоченная дверца о пяти досках. Запиралась Филькина круча на тяжелый амбарный замок, украшенный проржавевшими железными клепками. Попасть внутрь было невозможно.
И хотя взрослые всегда смеялись над детьми, которые утверждали, что Филькина круча – это священное место, отчего-то они все равно провели теплотрассу аккурат в обход домика. Так, чтобы не сносить его и вообще никак не касаться.
Когда и кем была построена Филькина круча, никто точно не знал. Родители и другие взрослые нехотя отвечали на вопросы детей на этот счет, и мнения их всегда разнились. Кто-то говорил, что это просто какой-то горе-архитектор хотел увековечить свое имя в летах, кто-то – что это памятник культуры, настолько древний, что уже никто не мог с уверенностью сказать, когда он здесь появился и кем был создан. А кто-то говорил, что это просто времянка школьного сторожа, которого, впрочем, поблизости никогда не видели.
Как бы там ни было, он, Толик Червоткин, и его два закадычных друга, Санька Реутов и Паша Пахомов, частенько наведывались сюда. Три ботаника, лоха, задрота, им даже дали общее погоняло на троих, откусив по куску из их фамилий: Че-ре-паха. Черепашья кликуха так срослась с ними, что в какой-то момент ребята смирились и стали сами себя называть Черепахой.
Паха даже купил себе брелок в виде маленькой металлической черепашки. Когда Паха раскачивал брелочное кольцо на указательном пальце, черепашка с блестящими стеклянными глазками смешно болталась на никелированной цепочке, дрыгала подвижными лапками и вызывала в своем хозяине нескрываемые восторг и гордость. Паха частенько доставал ее из кармана и с важным видом заявлял, что это симпатичное мелкое пресмыкающееся и есть талисман их коалиции. Толик и Санька в такие моменты всегда тайком переглядывались, еле сдерживая улыбки, но никогда с ним не спорили.