Ванс безнадежно покачал головой.
– Мой дорогой друг, Крайл и Воронов жили напротив, если послушать вас. Признаки страха – это следствие деятельности системы внутренней секреции и ничего больше. Доказано, что многое зависит от работы надпочечников. Человек, обвиненный в преступлении или увидевший окровавленное оружие, которым оно было совершено, будет или безмятежно улыбаться, или кричать, или закатит истерику, или упадет в обморок, или проявит равнодушие – это будет зависеть от его гормонов, а не от его вины. Ваша теория была бы верна, если бы у всех людей одинаково работали железы внутренней секреции. Но все люди разные… Вы же не посылаете человека на электрический стул только потому, что у него плохо работает щитовидная железа.
Прежде чем Маркхэм успел ответить, появился Свэкер и доложил о прибытии Хэса.
Сержант сиял от удовольствия и это было заметно, едва он вошел в комнату. Он даже забыл пожать руку прокурору.
– Ну, сэр, мы, кажется, добились успеха, – заявил он. – Я побывал вчера вечером в доме, где живет этот капитан Ликок. Выяснилось вот что: он действительно был дома в ночь с тринадцатого на четырнадцатое, но вскоре после полуночи он вышел, направился в западную сторону и вернулся примерно без четверти час
– Это рассказал коридорный?
– Да, сэр. Ликок дал мальчишке денег, чтобы тот поклялся, что он был всю ночь дома. Что вы об этом, думаете, мистер Маркхэм? Ловкая бестия, а? Парень раскололся, когда я сказал, что заберу его с собой. – Он засмеялся. – А парень не захотел пострадать за капитана Ликока.
– Знаете, сержант, я только что разговаривал с капитаном, и Бен послал человека проследить за ним. Отчет я получу сегодня вечером. Завтра уже можно будет вплотную заняться им. Я свяжусь с вами утром и если что-нибудь выяснится, придется его взять.
Когда Хэс ушел, Маркхэм задумчиво посмотрел на Ванса.
– Мне кажется, что ответ я знаю, – сказал он. – Девушка обедала с Беясоном, а потом вернулась к нему домой. Капитан, подозревавший об этом, явился домой к Бенсону, застал там девушку и пристрелил Бенсона. Это не только объясняет наличие ее перчаток и сумочки в доме Бенсона, но и время возвращения домой. Это также объясняет ее поведение в субботу здесь и ложь капитана насчет пистолета… Да, пора браться за дело. Алиби капитана лопнуло.
– Вы правы, – легкомысленным тоном заявил Ванс. – Надеюсь, что вы будете торжествовать победу.
– Вы целиком отвергаете человеческие побуждения? – спросил Маркхэм. – Сейчас мы имеем угрозу, мотив, время, удобный случай и преступного исполнителя,
– Эти слова знакомы мне, – улыбнулся Ванс. – Не применяли ли вы их совсем недавно к молодой леди? И потом, Маркхэм, у вас ведь нет преступного исполнителя. Несомненно, что он находится где-то в городе. Но для вас это неважная деталь.
– Возможно, что сейчас он и не в моих руках, – согласился Маркхэм. – Но мой человек наблюдает за ним. У Ликока не будет возможности избавиться от пистолета.
Ванс равнодушно пожал плечами.
– Действуйте, – зловеще сказал он. – Но, по моему мнению, вы раскроете лишь тайный заговор.
– Тайный заговор? Боже мой! Какого черта?
– Тайный заговор обстоятельств, знаете ли.
– В таком случае, я рад, что он не имеет отношения к международной политике, – добродушно сказал Маркхэм.
Он посмотрел на часы.
– Вы не возражаете, если я поработаю? У меня на руках не только одно это дело. Может быть, вы спуститесь в холл и поговорите с Беном Ханлоном, а в половине первого вернетесь сюда? Потом мы вместе отправимся завтракать в Банкирский клуб. Бен большой спе-циалист по законам о выдаче преступников.
– Это очаровательно, – воскликнул Ванс. Он лениво кивнул и вместо того чтобы воспользоваться предложением Маркхэма, закурил сигарету и отошел к окну.
– Знаете, Маркхэм, – сказал он, – в наше время все летит в трубу. Из-за этой глупой демократии. Даже сигареты «Реджи», которые я курю, стали ужасно плохими. Наступает время, когда ни один уважающий себя монарх не будет курить такой табак.
Маркхэм улыбнулся.
– Я заметил, что, когда вы хотите меня о чем-то попросить, вы всегда начинаете с обличения демократии.
– Вы наблюдательный человек, – заметил Ванс сухо. Потом он улыбнулся, – Вы не возражаете, если я приглашу к ленчу полковника Острандера?
– Вы имеете в виду Бигсби Острандера? Это тот полковник, о котором вы уже два дня всех расспрашиваете?
– Он самый. Напыщенный осел и все такое… Возможно, он окажется полезным. Он, так сказать, папа окружения Бенсона, бывает на всех приемах. Старый сплетник.