Ванс, однако, колебался.
— Бесспорно, вывод ваш, Маркхем, необычайно рационален, но в том-то и беда, что исчезновение Монтегю дьявольски иррационально. Поэтому, если не возражаете, я еще суну нос в бассейн.— Он повернулся к Штамму.— Сколько он пробудет пустым, пока вода не начнет переливаться через край?
Штамм взобрался на фильтр и глянул вниз.
— Думаю, за полчаса поручиться можно. Полтора он уже стоит, а его обычная норма два. Если через это время не открыть шлюз, вода не только в бассейн прорвется, но и затопит всю низину вдоль Ист-роуд.
— Полчаса мне хватит,— пробормотал Ванс.— Сержант, я бы хотел, чтобы на дне бассейна, отсюда до того места, где Монтегю вошел в воду, вы разложили доски, которые валяются у склепа.
Не спрашивая разъяснений, Хит вместе со Сниткином отправился к усыпальнице. Через десять минут все было сделано. Доски, каждая шириной в фут и толщиной в два дюйма, образовали на дне что-то вроде мостков.
Все это время Маркхем безучастно стоял на месте и пускал клубы дыма.
— Снова лишние хлопоты,— буркнул он, наблюдая, как Ванс, подвернув брюки, зашагал по настилу.— Боже мой! Неужели вы надеетесь там что-то найти? Все и с берега прекрасно было видно.
Ванс хитро подмигнул.
— Откровенно говоря, Маркхем, я ни на что не надеюсь. Но этот бассейн словно завораживает меня. И потом, терпеть не могу нераскрытых тайн... Смелее, сержант, здесь сухо.
Скрепя сердце Маркхем тоже поплелся за ним.
—„ Одно радует: то, что вы не питаете никаких иллюзий,— ядовито заметил он.— Сперва я подумал было, что вы самого дракона ищете.
— Нет,— улыбнулся Ванс.— Легенды утверждают, что Пиаза никогда не показывается на глаза людям, хотя в восточной мифологии превращается порой в прекрасных женщин.
Штамм, который шел впереди меня, резко остановился и потер рукой лоб.
— Я бы просил, джентльмены, не упоминать больше этих чертовых драконов. Мои нервы уже на пределе.
— Простите,— пробормотал Ванс.— Мы не хотели вас расстраивать.
Добравшись до конца настила, он уставился себе под ноги. Мы притихли. Солнце пекло немилосердно, было трудно дышать. Я смотрел на Ванса, и действия его казались мне совершенно бесполезными. Несмотря на все уважение к нему, я почти был готов согласиться с Маркхемом...
И вдруг Ванс опустился на колени.
— О моя тетушка! — послышались его слова.— О моя славная, дряхлая тетушка!
А вслед за этим начались совсем уже невероятные вещи: нацепив монокль, он на четвереньках быстро пополз по грязи.
— Что случилось, Ванс? — испуганно крикнул Маркхем.
Ванс нетерпеливо отмахнулся.
- Одну минуту!
Он прямо дрожал от возбуждения.
— Не подходите сюда!
И двинулся дальше.
В полном молчании мы застыли на своих местах. Наконец он поднялся на ноги, прошел к скалам и зашагал вдоль берега. Глаза его не отрывались от песчаного дна. Остановился он почти рядом с нами.
— Сержант, перебросьте-ка сюда какую-нибудь доску.
Хит с готовностью повиновался, и Ванс сделал нам знак подойти. Со странным волнением мы направились к нему. Его бледное лицо и возбужденный вид свидетельствовали о какой-то находке. Волнуясь, мы приблизились к нему, но ничего необычного не увидели. И тогда Ванс нагнулся низко-низко.
— Взгляните, Маркхем! Да, да — это следы! Начинаются они у трамплина и ведут к дамбе. Потом запутываются и тянутся во всех направлениях, а в самом центре бассейна образуют круги.
Сперва мы не видели ничего, но Ванс настойчиво указывал под ноги пальцем, мы присмотрелись — и ужас охватил нас.
Это был отпечаток громадной лапы дюймов четырнадцати длиной, чешуйчатый. А рядом — еще и еще — парные следы, левые и правые. Но самым страшным оказалось то, что это были трехпалые следы легендарного чудовища.
Глава 9
Новое открытие
От растерянности и испуга мы несколько мгновений не могли вымолвить ни слова. Хит и Сниткин обалдело хлопали глазами. Ошарашенный Маркхэм, прижав руки к груди, нервно хихикал. Сам я так и замер на месте, безнадежно пытаясь что-то произнести, но слова застревали в горле.
Однако более всех был потрясен Штамм. Еще никогда я не видел столь подавленного ужасом человека: лицо побледнело даже больше, чем ночью, тело сотрясала дрожь. Потом он внезапно побагровел и хрипло и страшно застонал.