— Я хожу ножками, — возразила Ружеточка, с удовольствием оглядывая свою лишенную копыта конечность. — А рука, получается, конечность с когтями.
— Вряд ли. Хотя настоящее название руки должно происходить от глагола «брать», а тут совершенно другой глагол.
— Рыть, — подсказал невидимый голос. — На самом деле рука это рыло.
— Нет, — возразил Верис, пытаясь подавить ощущение, что над ним смеются. — Рука — от глагола «рушить».
— Класс! — сказала Линда. — Завтра отращу когти и пойду рушить.
Завтрашнего дня для Вериса не было. Новенькая, не успевшая сложиться жизнь рухнула как от удара когтистой руки. С вечера Верис напрасно ждал Линду, она не появилась. А когда Верис осторожно попытался нащупать ее мысли, то сразу понял, где она, с кем и чем занята.
Линда не скрывала, что прежде Вериса у нее были мужчины. Напротив, она удивлялась, что Верис оказался невинным мальчиком. Тогда, всего сутки назад, Вериса ничуть не смущало прошлое Линды. Не пугало и то, что она много старше его. Когда живешь неограниченно долго, сотня-другая лет не играет никакой роли. Линда была прекрасна и не растеряла живого интереса к жизни. Что еще нужно человеку?
Все, что было до их встречи, можно считать не бывшим. Для двоих время начало течение в ту секунду, когда Верис услышал: «Привет! Меня зовут Линда. А ты что здесь делаешь?»
Теперь время развернулось и ударило наотмашь, доказав, что оно было прежде и будет впредь. Давно сказано, что время лечит. Но лечит оно жестокими хирургическими методами, безо всякой анестезии ампутируя детскую наивность, иллюзии, юношеский максимализм. И лишь потом, годы спустя, милосердно накладывает на раны обезболивающую повязку амнезии.
Внепространственный канал захлопнулся у Вериса за спиной, и на этот раз он не оглянулся посмотреть, где был. Зачем? Во многом знании — многие скорби.
Все дороги ведут через Транспортный центр. Внепространственный канал можно пробить и собственными силами, но это трудно и требует много времени. А бессмертные не любят напрасно ждать.
Верис тоже не стал тратить время. Едва сканирующий луч коснулся тверди, способной удержать выход канала, Верис послал подтверждающий сигнал и ушел по пробитой дороге, даже не полюбопытствовав, каково будет на новом месте.
Местечко оказалось неуютным. Карликовый планетоид с реденькой атмосферой, кружащий около чахлой звездочки. Здесь не было ничего, кроме пыльных туманов. При малейшем дуновении массы истертого в пудру песка поднимались в воздух и неделями висели грязной пеленой, прежде чем слабая гравитация заставляла пыль осесть. Углекислотная изморозь поскрипывала под ногами, отчего-то лишенными копыт. «Хрусть-хрусть — ну и пусть. Что заслужил, то и получил. Раз так стало, то так мне и надо».
Если бы не собственная система безопасности, Верис не прожил бы здесь и секунды. Лег бы на песок и смерзся бы в комок. «Знай сметку, помирай скорчась», — сказал народ устами Владимира Даля.
Хрусть-хрусть — ну и пусть. Пусть — это когда на душе пусто.
Всякая тектоника умерла здесь миллиард лет назад, и, не найдя ни единого выпирающего из земли камушка, Верис уселся прямо на песок и приготовился вмерзать в углекислоту. Через несколько часов здесь и нашла его Линда.
— Уф, вот он где! А я не могу понять, что приключилось. На таком расстоянии телепатия почти не берет, чувствую только, что тебе хреновенько, вот я и примчалась. Что у тебя приключилось? Мамаша какую-нибудь новенькую пенку выдала?
Верис молчал, не желая бессмысленно тратить слова.
Линда присела рядом, замерла, вслушиваясь в сумбур, царящий в голове Вериса, и громко расхохоталась.
— Так это ты из-за меня?.. Из-за того, что я с Томиком была? Ну ты юморист! Ты бы сказал, что тебе эту ночь непременно со мной надо быть, думаешь, я бы не поняла?
— Ты же говорила, что меня любишь, — мертвыми губами прошептал Верис.
— Ну, говорила, и что из того? По-твоему, я теперь должна только с тобой жить?
Верис молчал, лишь мысли медленно цедились, в безуспешных попытках понять смысл отзвучавших слов.
«Должна. Корень «долг» с чередующейся согласной «г-ж». Долг — это то, что надолго. Должна пусть не навеки, не навсегда, но не на два же дня! Но не на…»
— Ты ведь тоже говорил, что любишь меня, — напомнила Линда, — а если любишь другого, то радуешься, когда ему хорошо. А ты сбежал черт-те знает куда, заставил меня волноваться. Я решила, что тебя твоя мамаша похитила, и ринулась спасать.
«Похитить — взять хитростью. Если бы мама так умела, я бы и сейчас ничего не подозревал, думал — нелепая случайность, роковая ошибка. А слово «ошибка» наверняка родственно слову «ушиб». Один раз ошибся, и остаток жизни — лечи синяки».