— Да не молчи ты! — рассердилась Линда. — Что ты сидишь, как прыщ на совести? Ну, что я такого сделала, скажи на милость?
— Неужели любовь — это когда можно спать с любым? — медленно спросил Верис.
— Я же не с любым, — удивляясь самой себе, принялась оправдываться Линда. — Томик знаешь какой законный парень!
Закон — то, что находится за коном, то есть за пределом. Законность — синоним слову беспредел.
— Догадываюсь, — кивнул Верис.
— И что ты тогда дуешься, словно мышь на крупу?
— Я не дуюсь, — сказал Верис. — Я просто так не могу.
— Ахти, какие мы нежные! Погоди, лет за триста так друг другу успеем надоесть, упрашивать будешь, чтобы я кого-нибудь нашла.
Надоесть — императив «надо» и глагол «быть» в настоящем времени. Надо-есть А если в настоящем времени — «нет», то и надоесть не получится.
— Не буду упрашивать, — сказал Верис.
— Вот и ладушки. Пошли, нечего тут сидеть.
— Тебе сколько лет? — неожиданно спросил Верис.
— Двадцать восемь. Тоже, как видишь, немного. Но что будет через триста лет, все равно знаю. А вот Томику — больше восьмисот. Критический возраст, между прочим. У многих интерес к жизни пропадает, никакая игра уже не радует, сидят на песочке, вот вроде как ты, и носом сопят. Сами уже ничегошеньки придумать не могут, в лучшем случае ждут, когда я или ты им новую игрушку подкинут. Знаешь, сколько их, отупелых? Так что тебя я в покое не оставлю. Рано расселся.
Расселся — сел широко, заняв слишком много места, или, заняв место, на которое претендуют другие. Как ни крути, сказано не о нем.
— Я не расселся. Я компактно сижу и никому не мешаю.
— Мне ты мешаешь! Усек? Еще не хватало, чтобы меня из-за тебя совесть мучила! Сейчас встанешь и как миленький начнешь радоваться жизни.
Верис представил, как совесть хватает Линду и принимается ее мучить, то есть — размалывать в муку, мять и давить. Ему вовсе не хотелось, чтобы Линду давили, мяли и размалывали, но и радоваться жизни не получалось. Поэтому Верис спросил:
— Почему ты считаешь, что человек непременно должен веселиться?
— Кому на фиг нужна игра, если от нее одна скука?
— Еще можно делом заняться.
Занять себя, чтобы избежать скуки. Скука явилась, а я — занят, я бегаю по делам.
— Каким еще делом? Какое дело может быть у человека в наше время?
— Я, например, филологией занимаюсь.
— Тоже мне дело. Другие побрякушки на тот же колпак. Ты не думай, я ведь тоже кой-чему училась и знаю, что говорю.
Ведь — ведать, знать. Линда ведь училась и теперь ведает, что говорит. Верис не слишком вслушивался, но заранее был согласен, доверяя Линдиному ведению. Вот только изменит ли оно хоть что-то?
— Прежде люди вынуждены были заниматься делами, например, добывать пищу, чтобы не умереть с голоду. Нынче голодают только гурманы, чтобы получить больше наслаждения от особо изысканных кушаний, а тогда голодали многие, просто потому, что еды на всех не хватало.
Верис представил, как люди хватают еду, а некоторые не успевают ухватить и идут изыскивать особые кушанья. А изыскав, поедают с урчанием: «Урм! Урм!» И отсюда рождается звукоподражательное слово «гурман» — человек, которому не хватает обычной еды.
— Между прочим, умереть с голоду — вовсе не фигура речи, люди действительно были смертными и, прожив некоторое время, старились и умирали от какой-нибудь ничтожной причины
По инерции Верис еще воображал фигуру речи: когда некто произносит речь, но слов в ней нет, и вместо смысла слушатель видит фигу. Затем сознания достигла вторая часть фразы.
— Погоди, — сказал Верис, — но ведь ген старости так легко убирается в пренатальный период. Когда человек уже родился и осознал себя, генные модификации недопустимы, но в пренатальный-то период!..
— Не знаю. Может быть, они просто не умели исправлять собственный генофонд. Они очень многого не умели, и в мире не было ничего, что могло бы их научить. Учиться приходилось самому, без помощи программы, и это тоже было делом. Это сейчас мы учимся играючи, а прежде обучающих программ не было, до всего изволь доходить своей головой. Люди не владели телекинезом и не умели пробивать внепространственные туннели, а значит, в бесконечной вселенной им не хватало места. И, конечно же, им не хватало энергии и вообще всего на свете. Добывать жизненно-необходимые ресурсы и значило — заниматься делом. А то, чем занимаемся мы — игра, отдых, развлечение и просто маета. Еще было искусство — созидание лишнего при острой нехватке необходимого. Изо всех дел именно искусство продержалось дольше других, но в конце концов изныло и оно. То, что дается слишком легко — никому не нужно. То же самое — и любовь. Ты лучше меня знаешь, с какими словами она в родстве, но прежде любовь была наиважнейшим делом, а теперь это игра. Смешно сказать, но сексуальные отношения требовались не для удовольствия, а для продолжения рода. Других способов заводить детей люди просто не знали А без потомков они обойтись не могли, ведь люди были смертны, и если бы не появление новых детей, человечество очень скоро вымерло бы. Ты представить не можешь, что значит быть смертным