— И что с того? Этих каракулей не жалко. Навозила, как кура лапой. Да и смысла в этих словах немного. Вот книги — иное дело, — Анита осторожно переложила плотные, покрытые рядами букв листы, — видишь, это и есть книги. Их в прежние времена делали, а сейчас так никто не умеет. Зато им и сноса нет. Настоящую старую книгу ни порвать нельзя, ни сжечь — ничто ее не берет. Их только потерять можно. Вот и растеряли почти все за тысячу лет. Теперь их берегут, а толку? Их так мало осталось.
Верис вспомнил бесконечное количество белых пластиковых листов, густо испещренных знаками, вглядеться в которые у него не было времени. Листы россыпью и собранные в тяжелые тома. Все это громоздилось кучами, толстым слоем устилало полы. Рисунки, диаграммы, графики и бесконечное количество слов, записанных буквами, о чем в ту пору Верис и не подозревал. Надо было остановиться, задуматься, спросить: «Что это?» — а его интересовало иное: «Что происходит?»
Транспортный центр, местами оживленный, местами пустынный, но всегда опрятный, теперь поражал невероятным беспорядком и разгромом. Обычно в библиотеке (именно так называлось книгохранилище) не бывало никого, и сам Верис впервые сунулся туда, вовсе не собираясь копаться в архаичной информации. Это оказалось место, куда десятилетиями не заходил никто, и два дня назад Верис спрятал там свой жетон.
Кстати, в словарях можно найти упоминание, что жетон — металлический кружок («кружок», вероятно, от слова «жесть»), используемый в каких-то играх или носимый в память о каком-то событии. Последнее время Верис начал плохо относиться к играм и с большой неохотой вспоминать о былом. Но жетон был спрятан не из-за истинного смысла слова, а только для того, чтобы никто не сумел связаться с Верисом и помешать ему строить дом.
Современный жетон — вовсе не кружок, и уж тем более не металлический. Это средство связи, дополнительная оперативная память и много чего еще. Собственная система безопасности дублирует все эти функции, но с жетоном — удобнее. Некоторые вживляют жетон под кожу, благо что истинные его размеры очень малы, другие оформляют в виде украшения или амулетика, а некоторые впрямую подключают к мозгу наподобие чипа. Подобных изысков Верис был чужд, его жетон был вмонтирован в медальон голубого металла размером с ноготь и висел на цепочке. Бывало, в задумчивости Верис грыз его, но голубой металл зубам не поддавался.
Решив уйти ото всех, Верис снял жетон, но так просто выкинуть не смог, а спрятал в библиотеке на одном из стеллажей, позади самой толстой книги. Место он выбрал потому, что, коснувшись двери, узнал, что в устаревшем хранилище информации последний посетитель был полтораста лет назад. Да и то, как догадывался Верис, никакой информации он здесь не искал, а просто шатался, сам не зная зачем.
Потерпев фиаско со строительством дома, Верис взялся за дело всерьез, а для этого вновь потребовался жетон.
По переходам Транспортного центра Верис шел, не замечая перемен, которые произошли за последние два дня. Прежде полированные стены — густо исцарапаны, вечная мебель в пустых залах — изломана. Однако признаки разрушения проходили мимо сознания, занятого куда более важными проблемами.
В словаре иностранных слов (слов иных и странных) написано, что фиаско (или фиаска) — двухлитровая стеклянная бутыль, но также и неуспех, неудача, провал. Вряд ли это омонимы, для странных слов омонимия не характерна. К тому же совсем недавно Верис разыскал посвященный этому слову анекдот, то есть — рассказ о реальном событии, живописующий нравы. Действие анекдота происходило в недавние времена, когда люди уже не имели дела и ждали, что кто-нибудь начнет их развлекать. Жил в ту пору некий паяц — человек, профессионально развлекающий других. Однажды он вышел на арену с фиаской в руках, объявил, что сейчас залезет в нее, и принялся представлять, как это можно сделать. Однако пантомима успеха не имела, никто не смеялся. Следовало смириться с неудачей и поскорей уйти, но клоун начал упорствовать и продолжал лезть в бутылку. Выступление закончилось крахом, а язык обогатился двумя идиоматическими выражениями: «потерпеть фиаско» и «лезть в бутылку».
Историю эту часть исследователей упорно связывает с гипотетическим существованием некоего итальянского языка. Мол, и фиаско, и паяц — слова итальянские. На самом деле прилагательное «итальянский» означает — принадлежащий Талии — музе комедии. Отдельного итальянского языка никогда не было, это часть русского языка, куда входят музыкальные и комедийные термины.
Проблема стеклянной бутылки фиаски как театрального термина достаточно интересна, Верис шагал, глубоко задумавшись, и лишь зайдя в библиотеку, остановился, пораженный царящим разгромом.