Вот за что не любил Верис мысленную, «умную», как сказали бы древние, беседу. Произносим одно, думаем другое, а подразумеваем нечто третье. В данном случае подразумевалась забота о собственной брюшине, поскольку у Вериса стрелялки-протыкалки не было, а у его собеседника была, и не одна. Программа, с которой по преимуществу общался Верис, такого разнобоя не понимала и отвечала невпопад. Чистое слово проще, понятнее, точнее.
«Я здесь главный», — протелепатировал главный и уселся, демонстрируя собственную правоту. Один из попрыгунчиков кинулся укутывать ноги повелителя. О том, что здесь происходит поединок, он не догадывался, будучи слаб как в словах, так и ментально. А Верис чувствовал, что в сообщение вложено троякое намерение: напугать, если Верис все-таки тот, за кого был принят вначале, просто представиться и, наконец, готовность дать отчет, если Верис окажется главнее.
Главный — от слова «голова». Обязанность главного — думать и решать, неустанно заботиться. Заботиться можно только о других, о чем сообщает приставка «за». Ботаться, согласно Далю, — биться, мотаться туда и сюда, а этот сиднем сидит и ножки одеяльцем прикрыл. Думать можно и сидя, а можно ли сидя мотаться за других туда и сюда?
Все-таки главный был мощным телепатом. Разобрать весь набор Верисовых мыслей он не смог, но уловил сомнение в своем праве командовать.
«У меня порядок», — пришла мысль. Подтекстов в ней было немало, но Верис не стал вникать. Не дело филолога разбираться в том, что не выражено словами.
Как ни странно, оттенок пренебрежения, промелькнувший в мыслях Вериса, решил дело. К начальству может относиться с пренебрежением только высшее начальство, таково было абсолютное убеждение сидящего. Убеждение сомнительное, ведь начальство — это то, что в начале, а ни у какой вещи или явления не может быть двух начал: низшего и высшего. К тому же, как известно, в начале было слово и, значит, никакого иного начальства быть не может. Тем не менее сидящий телепат ничуть не сомневался в истинности своего заблуждения, поэтому безобиднейшая мысль: «Вот я и посмотрю, какой тут порядок», — была воспринята им архиневерно. Воистину, мысль, не высказанная словами, есть ложь и источник заблуждений.
Проверка!.. Ревизия!.. — ошибочный вывод был подобен озарению. Теперь главный уже не решался прощупывать мысли задержанного. Если это ревизор, то он главнее. А вышестоящему ничего внушать нельзя, с ним следует говорить словами. И уж никоим образом не тыркать его носом в пол.
— Да, конечно — произнес главный, и Верис с невольным злорадством почувствовал, что начальник, с которого он сбил спесь, боится запнуться и промямлить подобно рабу: «Это вот». Запинаться в устной речи недостойно главного, а отвыкший от слов язык готов споткнуться и сам собой произнести запретное «ну».
— И что бы вы хотели осмотреть? — сглотнув междометия, выговорил главный.
Вот это да! К нему обращались на «вы»! Архаичный, давно забытый обычай. Некогда люди, в одиночку беспомощные перед обстоятельствами и недругами, объединялись в племена и союзы, чтобы совместно противостоять трудностям. И когда вождь племени говорил с чужаками, он, желая подчеркнуть, что говорит не только от своего имени, употреблял местоимение «мы». И противники обращались к нему на «вы», показывая этим, что говорят не с одним человеком, а со всем народом. Кончилось тем, что на «вы» стали обращаться ко всякому малознакомому человеку, видимо, предполагая, что он глава государства или, по меньшей мере, банды. Нормальное обращение сохранилось лишь к самым близким людям или к тем, которые были недостойны уважения. Удивительно, но так было! И лишь когда люди избавились от необходимости сбиваться в стаи и коллективы, в разговор вернулось естественное обращение на «ты». Каждый сам за себя, одна программа за всех. А тут, значит, стайное обращение на «вы» сохранилось и процветает!
Таково было первое лингвистическое потрясение Вериса на старой Земле.
— Я собираюсь осматривать все, — твердо произнес Верис и, желая зарезервировать за собой право на неожиданные поступки, добавил: — И собираюсь всему удивляться.
— Только это, — квакнул начальник.
Верис демонстративно усмехнулся. Он давно уже стоял на ногах, пристально рассматривая бледное лицо сидящего.
— Я буду демонстрировать свое удивление только сюда.
Можно ли сказать «демонстрировать сюда»? Фраза звучит совершенно не по-русски. Но и разговаривать с применением телепатии — тоже не по-русски, так что приходится терпеть бредовые сочетания.