— С народом не должен случаться облом, — чуть успокоившись, произнес начальник.
Ага, из контекста ясно, что облом случается, когда вместо сладостного обмана человек обнаруживает горькую правду! Вот, значит, как называется то состояние, в котором пребывает Верис последние дни!
— Облома не будет, — пообещал Верис.
Начальник кивнул. К нему постепенно возвращалась уверенность, и он даже вновь рискнул неприметно прощупать подозрительного незнакомца. Верис тоже попытался проникнуть в сознание противника, но тот был открыт лишь на внешнем уровне, дальше таилась недосказанность. Однако Верис сумел понять, что допустил какой-то промах и тем самым заронил в душу главного сомнение, точно ли ревизор перед ним. Верис глянул на себя чужими глазами: ах, вот что! — главный сидит, а Верис стоит перед ним!
— Встань и говори все, — приказал Верис.
Обветшалый глагол «казать» давно уже не используется без приставок, необходимых, словно костыль для старика. Подсказать — помочь в достижении цели; заказать — пожелать, чтобы нечто было сделано; указать — то же самое, но с обозначение путей и способов достижения желаемого. А приказать — значит указать жестко, так что никакие обстоятельства и возражения не принимаются во внимание. Приказать может только тот, у кого есть на это право.
Начальник, не успевший собраться с духом, сдался, почувствовав сталь в голосе Вериса.
— Тут близко Ржавые болота.
— Дальше, — это уже не разговор, а допрос сломленного противника. Главный еще не договаривал, но готов был признаться в чем угодно.
— Там водятся глухие варвары.
«Говори до конца», — мысленно подстегнул главного Верис.
— Они опасны. Если проверяющий ненароком забредет туда, — сомнамбулически произносил самоубийственные слова начальник, — может случиться так, что все мои неприятности исчезнут сами собой
— Не исчезнут, — пообещал Верис. — Ничего со мной не случится.
— Сколько охраны дать вам? — голос начальника хрипл, он в ужасе, что так глупо сломался, и отчаянно надеется, что ему не вменят в вину силком вырванное признание.
— Нисколько. Я не боюсь ни глухих, ни слышащих варваров.
Варвар — тот, кто не умеет говорить, вернее, говорит по-английски, вместо слов произносит дурацкие звуки: «Вар-вар!..» Разумеется, человек, обладающий речью, не может бояться столь убогого существа.
Главный, сам недалеко ушедший от варвара, не понял ни слов, ни мыслей собеседника, но в нем вновь затеплилась надежда, на этот раз на таинственных глухих варваров, которые могли бы избавить его от Верисовой проверки. Пряча задавленную улыбку, он поклонился.
— Как вам будет угодно.
— Мне угодно узнать, где я мог бы поселиться на первое время.
Главный сумел постичь лишь часть вопроса. В его словарном запасе не было понятия «первое время», и он отчаянно пытался додуматься, что оно означает. Может быть, пришелец сам собирается занять место начальника и делит время на до и после исполнения намерения? Или в этих словах скрыто что-нибудь еще похуже?
Если бы начальник меньше копался в чужих мозгах и больше занимался лингвистикой, он легко сообразил бы, что имеет дело с новичком. Первые времена — эпоха, когда люди не владели речью и, соответственно, ничего не понимали в окружающем мире. И раз гость употребил подобное словосочетание, значит, он тоже плохо разбирается в происходящем, но надеется, когда первое время пройдет, понять, что происходит. Но главный был не способен на подобные выводы и снова испугался. Не человек, а маятник, ежесекундно его бросает от глупого страха к не менее глупой надежде. Такое состояние души и определяется словом «маяться».
— Ну значит это… — тянул он, уже не думая о приличиях.
— Так где я могу переночевать?
— Где угодно, — с готовностью отстрелил главный. — Можно здесь, у меня, а можно у чистых.
— У чистых, — решительно выбрал Верис, хотя тоже не понимал, что в данном контексте может означать этот термин. Слишком уж не хотелось оставаться рядом с главным и его попрыгунчиками.
«Добро пожаловать в музей-заповедник Старая Земля!»
Огромнейший портал был способен пропустить разом тысячи людей. И люди шли, пусть не тысячи, но заметный поток. Земля, колыбель человечества, привлекала многих, и каждый считал должным за свою бесконечную жизнь хотя бы раз припасть к корням, осмотреть пышные руины, наивные чудеса древности. Кое-кто постоянно жил на Земле, но таких было немного, и большая часть планеты мирно зеленела, забыв о веках перенаселения.
— Советуем начать осмотр с семи чудес античного мира, — зазвучал в ушах голос гида. — Древнеегипетские пирамиды, Храм Герострата в Эфесе, висячие сады вавилонской блудницы Семирамиды.