Недовольно поморщившись, Верис заставил гида умолкнуть. Ясно же, что здесь ни одной подлинной вещи, за десятки тысяч лет рассыплется все, особенно такой нестойкий предмет, как финансовая пирамида. О большинстве чудес и память сохранилась очень относительная. Взять хотя бы алтарь храма в Олимпии. Его украшает колоссальная статуя олимпийской чемпионки с веслом. А должен быть Зевс, причем вовсе не колоссальный; колосс Родосский — совсем другое чудо. Правда, историки до сих пор спорят, каков из себя этот Зевс. Бык, лебедь или мужчина? Спросили бы Вериса, он бы подсказал, что Зевс — это некто с большим зевом, пастью. Отцом Зевса было всепожирающее время — Кронос. Этот тоже наверняка имел немаленький ротик. А служили в храме Зевса жрецы. Тут и филологом не надо быть, чтобы понять, уж эти-то жрать умели. По всему судя, в храме процветал культ большой глотки. Спрашивается, при чем тут олимпийская чемпионка? Только оттого, что город прозывался Олимпией? А в Олимпии что, не едят?
Верис снисходительно усмехнулся. Легко критиковать других, когда истину не знает никто. Не исключено, что Зевс и его сотрапезники жрецы использовали весло вместо ложки. В конце концов, веселка — это лопатка или ложечка для сбивания масла. И девушка с веслом — на самом деле молочница, сбивающая масло на завтрак королю. Может оказаться что угодно, и даже филология не всегда способна помочь.
Верис свернул с туристической тропы и почти сразу оказался в одиночестве. Некоторое время он летел, рассекая чистый воздух, потом, выбрав безлюдный средневековый городок, опустился на землю.
Ступил на землю Земли.
Циклопический комплекс с чудесами света остался в стороне, только титановые башни, между которыми на неохватных тросах покачивались висячие сады, виднелись над горизонтом.
Место Верису понравилось. Конечно, тут заповедник, в этих краях нельзя ломать деревья, но он поселится в чужом доме и, может быть, тот когда-нибудь станет своим.
С легкой душой Верис послал приказ отключить систему безопасности и через мгновение получил ответ: «Музей-заповедник Старая Земля является зоной повышенного риска. Приказ блокирован».
Библиотека Транспортного центра, а в ней — миллионы книг и наверняка сохранившиеся технологии копирования. Верис представлял, как он приходит и небрежно, словно между делом, выкладывает перед Анитой принесенные книги.
Разумеется, небрежность будет напускная, только для вида. Истинная небрежность страшна, смысл ее можно понять, если внимательно вглядеться в слово. Небрежность — отсутствие бережности. Подарки можно делать только как бы небрежно. А иначе зачем стараться?
Ни в какой особой бережности Анита не нуждалась. Невысокая и плотная, с облупленным носом, загорелыми руками, исцарапанными жесткой травой и ивовыми ветками, она была своей на Ржавых болотах — все знала и не боялась ничего. Это она оберегала Вериса, который ужасно страдал от непривычной жизни.
Когда старики, а вернее, единственный старик, к которому привел Вериса бородатый конвоир, рассудил, что Верис человек и потому имеет право жить в селении, именно Анита взяла новичка под свое покровительство. Остальные жители поселка приняли нового члена общины без энтузиазма. Верис не умел делать ничего, потребного для жизни на болотах, а привычка «западать» в самые неподходящие моменты вызывала у многих подозрения, что он все-таки не совсем человек.
Последнее Аниту ничуть не смущало. Она и сама любила задуматься над чем-нибудь совершенно простым и никого не удивляющим.
— Смотри, какая красота! — говорила она, указывая на рыжий маслянистый туман, по утрам стелющийся над ближайшей топью.
Никто из поселковых не мог сказать о тумане добрых слов, а у Аниты они находились.
— Красота — то, что красит, — сообщал Верис. — Если бы оттуда люди выходили перекрашенными в рыжий цвет, это была бы красота.
— Ты туда сбегай. Так перекрасит — за неделю не отмоешься, — Анита замолкла на мгновение, запала, как сказали бы соседи, потом радостно подхватила Верисову мысль: — А ты здорово придумал: красивый — то, что красит в свой цвет. Охра — красивая, и ржавчина. Черника — тоже красивая — наешься, губы станут синими, язык синий. Ой, а почему она черника? Синика должна быть. Синика и голубика.
— Должно быть, раньше она красила в черный цвет, а потом промутировала, цвет изменился, а название осталось прежним. Точно, так и было! Даже стихи есть старинные: