Верик, ау!
Скоро год, как тебя нет. Пора бы плюнуть, успокоиться и забыть, а вот не получается. Знаю только, что ты есть на свете, но очень далеко. Так далеко, что ни единой мысли, ни самого простенького чувства не разобрать.
Ну скажи на милость, почему меня никак не отпускает? Мы и были-то знакомы всего ничего. Сначала я думала, что во мне досада играет, оттого что ты ушел и мне тебя найти не удается. Теперь поняла — тут что-то другое. Подумаешь, самолюбие задел, — это не причина, чтобы думать о тебе денно и нощно. Я раньше, когда думала о других, на самом деле прежде всего думала о себе, а об остальных только относительно меня. А сейчас думаю о тебе. Вспоминаю, что ты говорил, как смотрел. Знаешь, когда Томик понял, что я его на самом деле прогнала, он глядел так, словно у него любимую игрушку отняли. А мне не жалко его было ни капочки. Я после этого принялась вспоминать и анализировать все свои отношения с людьми. Так вот, все они (я имею в виду людей) относились ко мне, как к забавной игрушке. И я — тоже хороша. Помнишь, я говорила, что людям не осталось в жизни ничего, кроме развлечений, и поэтому затейник — единственное серьезное занятие. А вдумалась и поняла, что я играла в затейника. И компанию себе подбирала по коллекционному принципу. И на тебя, мерзавка, смотрела, как на еще один чудной экземпляр моей коллекции. А ты не чудной, ты чудный. Видишь, я теперь даже говорить стараюсь, как ты, потому что в тебе, единственном, есть что-то настоящее. Что, я еще не поняла, но обязательно пойму.
Наверное, не стоит тебе это рассказывать, но я все еще надеюсь, что найду тебя. Пусть через двести лет, через тысячу, через тьму-тьмущую веков, но найду, и ты все узнаешь. Все-таки хорошо, что мы на одной волне, и я каждую секунду чувствую, что ты есть.
Если можно, откликнись.
Глава 3
— Тебя как зовут?
— Верис.
— А меня — Стан. Вернее, когда-то звали Станом. Давно.
— И сколько времени ты тут сидишь?
— Нисколько. Меня здесь нет, это мнемокопия. Но жду я уже больше четырех тысяч лет. И за такой срок — ни одного человека! Вообще ни одного ни на одном из порталов.
— Так это ты сделал, что на Землю не попасть?
— Почему не попасть? На Землю ведут двадцать туннелей, и намертво блокирован только один — из Центра. В Центре слишком много людей без толку бродит, поэтому не исключена вероятность, что кто-то вопрется сюда случайно. А остальные девятнадцать каналов задействованы. Если хочешь, поговорим и проходи.
— Я уже пытался пройти через этот канал, но ничего не получилось.
Пытаться — пытать себя, то есть предпринимать действия, заведомо обреченные на неудачу. Удачное действие пыткой не назовут. Если получилось, то стало получше, при чем здесь пытка? Так что фраза: «Пытался, но не получилось» — по сути дела тавтология. Подобное часто бывает: сам скажешь и сам же себя поправляешь.
— Ты, наверное, из Центра хотел пройти, со мной не поговорив, поэтому проход и не открылся. Дело в том, что я вмонтирован в Службу спасения и могу блокировать некоторые неразумные приказы.
— И что неразумного в том, что человек хочет попасть на Землю?
— Опасно.
Верис фыркнул, скорей пренебрежительно, чем от смеха.
— Какая опасность может угрожать человеку в наше время?
— Вот об этом и поговорим.
Обычно люди, имея дело с программой, получают информацию блоком, не желая тратить время на выслушивание слов, но Верис уселся напротив Стана и ожидающе посмотрел ему в глаза. Слово есть слово, даже если его хочет сказать программа.
— Что ты знаешь о Земле?
— Почти ничего. Я знаю, что там можно отключить собственную систему безопасности.
— Ты собираешься покончить с собой?
— Нет. Я хочу избавиться от насильственной заботы обо мне.
Забота — беспокойное хлопотное попечение. На чью долю выпадает больше беспокойства — того, кто заботится, или о ком? И чью жизнь стремятся прихлопнуть хлопоты?
— Тогда дам тебе совет: как только избавишься от системы безопасности, возвращайся сюда, выбирай один из тихих миров и живи там. На Земле тебя тотчас убьют, разве что за четыре тысячи лет там все радикально изменилось.
— Как убьют?.. — пробормотал Верис.
— Больно. И за дело. Если угодно, могу рассказать о причинах такого отношения.
Угодно — удобно, приятно, полезно. Верису было угодно знать, но он промолчал, потому что Стан уже начал рассказывать.
— Первый внепространственный канал был пробит с Земли сюда просто потому, что здесь уже имелась земная станция. Земля в ту пору была сильно перенаселена, а ее природные ресурсы истощены. Проблемы перенаселения этот канал не решил, а вот промышленность начала с Земли уходить. По мере того как появлялись новые галактические пути, земные проблемы оказывались решенными. Ускорило дело создание Транспортного центра, когда перед человечеством открылась вся вселенная. В результате на Земле остались только люди, приверженные патриархальному укладу. Они не признавали никаких новшеств и постепенно деградировали, как деградирует всякая переставшая развиваться система. — Стан замолчал и вопросительно уставился на Вериса.