Но даже те из богов, кто сохранил человеческий образ и подобие, на самом деле не люди. Они играют в людей.
Играть в людей — в три слова вложен двоякий смысл. Можно играть, изображая людей, притворяясь людьми, а можно играть людьми, как играют в куклы, забавляться людьми, пока не надоест, а потом оторвать наскучившей игрушке голову. С какой стороны ни посмотри, бог — это Гэлла Гольц.
Замечательно, что понятие бога возникло еще во времена Даля, а быть может, и раньше, что отмечено в многочисленных поговорках. «В какой земле жить, тому и богу служить», «Зачем тому богу молиться, что не милует», «На тебе, боже, что нам негоже». Все русские поговорки и пословицы показывают нелюбовь к понятию «бог». Есть и совсем жуткие приговорки: «Бог дал, бог и взял», «Господь посетил» или «Никто, как бог!» — для обозначения непоправимых бед и несчастий. И, наконец, «Страху господню научу» — обещание злобной и бессмысленной жестокости. Неужто и в те баснословные времена некто подобный Гэлле Гольц обитал во вселенной и приходил развлекаться на беззащитную Землю? А людская память, запечатленная в слове, сохранила об этом воспоминание?
Впрочем, о святилище Анита говорила безо всякого недоброжелательства или хотя бы тревоги. И Верис кивнул согласно. Надо же узнать, что это на самом деле, а не в размышлениях досужего разума.
На следующий день собрались и пошли. Идти пришлось на дальние острова, где располагалось лишь несколько хуторков. Близкое море перехлестывало здесь через дюны, вода в болоте была соленой, и огородничеством — традиционным занятием поселян — на дальних островах не занимались.
Болото густо заросло камышом и спутанной травой, похожей на ржавую проволоку. По весне проволока зацветала мелкими розовыми цветочками. Две недели заросли гудели пчелами, пчеловодство было основным занятием хуторян. Кроме того они собирали ракушки, улиток, прочую живность, не брезгавшую соленым илом. Пиявки в меду считались лакомством и целебным средством, ими Анита откармливала Вериса во время болезни, а Верис потчевал Аниту сразу после родов. За горшочек, полный лоснящихся черных пиявок, залитых тягучим проволочным медом, отдал стрелялку и два узких ванадиевых ножа, брошенных бежавшими попрыгунчиками. Первое время попрыгунчики бросали очень много оружия, так что поселяне смогли как следует вооружиться.
Во как оружились!
Когда проволочная трава отцветала и вместо розовых лепестком начинала осыпать путника тучей безжалостных колючек, пчелы летали на огороды и скудные поля, не видя никакой разницы между собственностью поселян и кучников. Верис порой думал, что предпринял бы главный, узнай он об этом преступлении? Наверное, приказал бы бить залетных пчел. Впрочем, судя по обедам чистых, у кучников тоже имелись пасеки, пчелы с которых по весне летали за взятком на Ржавые болота. Пчелам нет дела до политики, именно поэтому все на свете фигня, кроме пчел.
Тут и там из гниющей топи торчали огрызки стен, выкрошенные и стертые временем. Должно быть, когда-то здесь был город, но потом люди ушли, а пришло море, но не сумело затопить местность как следует; осталось соленое болото, перемежаемое развалинами, в которых трудно признать что-либо осмысленное.
— Что это?
— Руины.
— Я понимаю, что руины. А прежде, что было?
— И прежде были руины.
— Зачем?
— Не знаю. Старые люди строили, они знали, а нам не передали. И в книгах об этом ничего не написано.
— «Распалась связь времен», — процитировал Верис, отчаянно пытаясь вспомнить, откуда в собственную память запала эта строка. Был бы во всеоружии дополнительной памяти, вопрос бы такой не стоял, но зато и не заметил бы, что некогда строчка эта так легла на душу, что осталась не в машинной, а своей памяти.
— Святилище — в руинах? — спросил Верис, заранее готовясь увидеть нечто вроде полуразрушенной станции, где он разговаривал со Станом. Что-то особо прочно выстроенное или случайно сохранившееся — этого достаточно, чтобы простодушные жители болот начали обожествлять такое место.
— Оно само по себе, — ответила Анита. — Да ты увидишь, мы скоро дойдем.
— Давай, я Дальку понесу, — предложил Верис. — Ты же устала.
— С Далькой я как-нибудь сама управлюсь, а ты по сторонам зорче смотри, тут змеи встречаются. Жареные они хороши, а живая ужалит — тут тебе и конец.
«Жала у змей нет, — вспомнил Верис строку из словаря, — змеи кусают ядовитыми зубами».