— Мадам да Сильва ее звали…
Кракюс еще помнил свою старую учительницу, ей было неловко, и она излагала эту тему, пользуясь самыми нейтральными медицинскими терминами.
— Она хорошо знала предмет?
— Ну… да, я полагаю.
— Ты думаешь, это сделало из нее сексуальное животное?
8
— Договорились, дети?
Кракюс осмотрел ватагу радостных детей вокруг себя, но хорошо ли они его поняли?
Он хлопнул в ладоши, подбадривая их.
— Давайте! Вы рассказываете мне, что плохого в деревне, роще, реке — повсюду, все свои маленькие заботы, проблемы, все, что не ладится. Как только увидите животное, которое кусается, растение, которое жжется… говорите мне! Я хочу знать все.
Дети весело рассыпались в разные стороны. Какое счастье, что они тут есть. Кракюсу так и не удалось уговорить взрослых. Все отворачивались, при этом сохраняя на лице свои проклятые улыбки. Их неспособность выразить свою личность ужасно его бесила. Невозможно найти ну никакого подхода к этим дикарям. Они были настолько тупы, что неспособны понять, что он принадлежит к куда более развитой цивилизации. Им следовало бы уважать его, подражать ему…
Он заметил вдалеке Элианту. Несколько часов назад он познакомился с ней и изложил свой проект сообщения информации «на благо всех». Она благосклонно улыбнулась, что на самом деле ничего не означало.
Он помахал ей рукой. Она подошла. Ее тело было стройным и изящно вытянутым. Очень гладкая золотистая кожа, как папайя на солнце. Только грудь слишком маленькая — не в его вкусе.
— Ты мне нужна, — сказал он ей. — Ты не могла бы мне помочь?
— Конечно, — сказала она самым естественным тоном.
Он почувствовал облегчение. Наконец-то хоть одна готова сотрудничать.
— Вот дети принесут мне кучу сведений. Нужно, чтобы кто-нибудь передал их всем, всей деревне. Нужно рассказать все, что они разузнают. Мы будем делать это каждый день.
— Я понимаю.
«Уже кое-что», — подумал Кракюс.
— А хочешь взять это на себя? Это почетная роль, понимаешь? Все будут восхищаться тобой и даже завидовать. Ты сможешь гордиться.
На миг она нахмурилась, а потом вновь заулыбалась.
— Я поклялась не гордиться тем, что я делаю. Очень жаль, но я не могу принять ваше предложение.
— Ты поклялась…
Она покачала головой.
Кракюс постарался взять себя в руки. Эти проклятые индейцы доведут его до ручки. Вдруг его осенило.
— Хорошо. Ты только что сказала, что готова мне помочь…
— Да.
— Тогда вот что: найди женщину, которая согласится играть эту роль и будет выполнять это каждый день. Но не предлагай всем, я хочу, чтобы ты доверила это самой красивой женщине деревни. Понимаешь? Самой красивой.
Элианта кивнула в знак согласия и удалилась.
Кракюс посмотрел ей вслед и пошел к своему лагерю.
Было жарко, одежда стесняла его, не говоря уж о ботинках из черной кожи. Но он привык не слишком обращать на это внимание. Это было необходимым неудобством.
Он приблизился к территории Годи. Именно территории, это самое подходящее слово: доктор постарался изолировать свое жилище от всех, обнеся его двухметровой изгородью из остатков бамбука, тростника и всего, что можно было найти, точно птица, которая строит гнездо. Это был совершенно закрытый участок площадью в сто квадратных метров. Хижина стояла в середине, словно соломенный дворец, окруженный стенами. И в отличие от других это жилище было… без окон. Не стоит и говорить, что никто не мог встретиться с ним взглядом даже во время еды, которую он согласился принимать со всеми. Часто он забирал с собой остатки завтрака, что позволяло ему не выходить к обеду.
Кракюс подошел к двери и прислушался. Изнутри доносились обрывки фраз без начала и конца.
— … Да, да, да! Конечно… Дыра… А, да… А… Господи… Господи, почему это остается холодным… А… Это так…
Как человек, владеющий связной речью, оставшись наедине с собой, может вот так слетать с катушек?
Кракюс схватил деревяшку, подвешенную на веревке на изгороди, и ударил в старую консервную банку, прикрепленную к стене. Послышался странный шум: это загрохотали камни, лежащие в банке. С другой стороны тотчас же наступила тишина.
Кракюс терпеливо ждал. Долго. Затем повторил операцию.
— Кто там? — раздался наконец бесстрастный голос врача.
— Это я.
Тишина.
— Кто это я?
— Я, Роберто. Роберто Кракюс! Хочешь, чтобы я просунул документы под дверь?
Послышался шум. Должно быть, отодвигали предмет, прислоненный к двери. Дверь наконец приоткрылась, и в щель просунулась голова Годи в его квадратных очках с двойной фокусировкой. Стекла были грязные, и трудно было разглядеть его глаза.