Например, переход от биологической эволюции (гены) к культуре (мемы). Рождение рацио сопоставимо по значимости. Это сильное заявление, оно пугает, мы сами не верим в него до конца. Но это скорее так, чем не так. Мы живем в привилегированное время, переломном моменте. Это противоречит тому, что можно назвать интуитивным чувством пропорции («мы что, особенные?»). Получается, что особенные, даже если самые заурядные. Время такое. Кто-то должен в нем жить, и это выпало нам. Давайте не стесняться, оглянемся и честно оценим. Теперь уже интуитивное чувство пропорции будет за нас, эпохи отличаются, и видно, как ускорилось время. Возможно, за последние 500 лет на Земле произошло большее, чем за предыдущие 500 тысяч. А за последние 500 тысяч большее, чем за 500 миллионов.
Если вы не заметили, мы сказали еще одну страшную вещь. Если скачки сопоставимы, то сопоставимо различие существ. То есть человек рациональной эры относится к дорациональному как последний к обезьяне? По статусу в Биг Хистори – да, пропорция примерно такова, хотя с оговорками. Первая – это не так уж заметно, потому что нет в чистом виде рационалов и принципиально иных людей, все являются смешанными типами. Вторая – сравнивать надо не столько людей, сколько сообщества: знание лежит в культуре, отдельный человек не хранит всю культуру в голове или на компьютере. Тогда уточним, и все равно получим дерзкий тезис.
Чисто формально на шкале эволюции наше общество относится к тому, что здесь было три тысячи лет назад, как последнее к стаду шимпанзе.
Конечно, ни сейчас, ни три тысячи лет назад средний человек вряд ли с этим согласится. Он будет переоценивать свою уникальную «биологию» и недооценивать текущую «культуру», что обусловлено как его биологией, так и его культурой.
Но давайте немного собьем пафос. Отметим на полях в жанре анекдота: мысль, что лучшие из животных совершеннее худших из людей, не вызвала бы у людей такого протеста. Это, в общем, старая сентиментальная мысль. При этом под словом «совершеннее» можно понимать что угодно. А ведь наш тезис, якобы столь радикальный, куда скромнее.
Глава 8
Почему у науки получилось…
Наука – частный случай рациональности. Не бывает иррациональной науки, но можно быть рациональным, занимаясь чем-то другим.
Можно спросить, где границы науки? А является ли наукой, например, педагогика? Можно начать тут спор, задора хватит на годы. Но вообще, как договорились. Это опять вопрос словаря. Если наука для вас только про «природу» и «как оно есть», то теория про нормативность человеческой практики – нет, это не наука. Для вас это будет… скорее инженерия. Или какая-нибудь «методология». Но это для вас. В моем словаре – наука.
Когда Г. П. Щедровицкий так горячо рассказывал в конце жизни, что наука – это какая-то ерунда при смерти (см., например, цикл лекций «На досках» 1989 года), а будущее людей за методологией, он явно имел в виду что-то очень личное. В Гарварде, наверное, удивились бы, какие словари публично использует видный советский ученый.
Может ли наука быть иррациональной? Смотря что вы понимаете под этим словом. Это снова спор о словах, то есть бессмысленный и беспощадный. Если вы считаете, что наука – это метод, иррациональной науки не бывает. Если вы считаете, что это социальный институт, «то, что происходит на кафедре», «то, чем занимаются ученые» – тогда все бывает. Дураки бывают везде, на кафедрах тоже. А дуракам, как известно, закон не писан. Иногда они могут захватить целое направление – почему бы и нет?
Особенно в гуманитарных науках, где процедуры верификации менее строги и больше зависят от того, «как люди договорятся». Это создает простор для коррупции (в широком смысле слова) и заповедник для гоблинов. Более того, как только мафия окопается, рациональность в методе работы перестанет быть конкурентным преимуществом, скорее наоборот. Вся рациональность уйдет на игру в соответствие текущим, сколь угодно иррациональным, правилам социализации. Конечно, это странное социальное новообразование, и долго длиться не может. Но, как говорится, на наш век хватит.
Однако вернемся к науке. Для меня это, конечно, метод. И это квинтэссенция рациональности. Лучший пример, чтобы рассмотреть, как худшие теории уступают место лучшим.
Когда мы мыслим успешно о чем угодно, мы мыслим примерно так, как делают в науке.
И это уже повод рассмотреть поближе, как они это делают. Какие там правила, процедуры, техника. Потом технику можно будет перетащить почти в любую область, куда нам надо.