Уже сам факт закрепления института основных прав человека в Основном Законе Украины является предпосылкой того, что исторические судьбы международного сообщества и нашей державы, если ещё не духовно и нравственно, то уж формально-юридически точно переплелись в единое законодательное пространство. Оценивая значение прав человека, мы должны отдать должное инициаторам выбора места размещения посвященного им раздела в структуре Конституции. Предшествуя тем, которые содержат нормы о государственном устройстве страны (структуре, конкретным функциям и механизму формирования ветвей власти), раздел II своим месторасположением красноречиво подтверждает принцип: государство существует для обеспечения прав человека, а не наоборот; содержание же всех последующих разделов выполняет скорее технологическую, обеспечительную миссию по отношению к этой основополагающей задаче.
Жизнеспособность института прав человека в каждой отдельно взятой стране обеспечивается неукоснительным соблюдением вполне определённых общепризнанных принципов и норм международного права, среди которых, как уже упоминалось, господствующую высоту занимает принцип верховенства Права. Таким образом, можно утверждать, что тот раздел Конституции, который посвящён правам человека, — это своеобразный правовой перекрёсток, на котором сошлись международное сообщество и народ Украины в поиске дальнейшего совместного пути в истории человечества.
Однако только лишь формальное отражение этих прав в основном законе страны — далеко не достаточное условие для защиты достоинства человека, этноса, нации. Превращению конституционных прав из декларативных положений в реальную действительность должны сопутствовать некие особые предпосылки, которые пребывают далеко за пределами конституционных текстов. В зависимости от сути последних конституционные права либо реально существуют и надёжно обеспечивают защиту индивида, либо демонстрируют свою абсолютную нежизнеспособность. Такое бессилие, паралич, анемия института конституционных прав человека получила в теории права наименование фиктивности соответствующих норм конституционного права. В юридической литературе подобное состояние прав человека объясняется господством так называемого механизма нейтрализации (блокирования) прав человека. Думается, однако, что это весьма упрощённое, схематическое и схоластическое толкование проблемы.
Фиктивность прав человека — весьма распространенная болезнь в конституционной жизни современных государств. Как отмечал английский правовед Альберт Дайси, «провозглашение в конституции или хартии права свободы личности или какого-либо другого права само по себе является ещё слабой гарантией того, что это право существует не номинально только». В чём же секрет столь очевидной для многих фиктивности конституционных прав в иных державах? Выше уже отмечалось, что подлинная природа этих ценностей в их практической действенности, осуществимости, то есть в их реальном, осязаемом бытии в отношениях между государством и человеком. При этом основным условием такого бытия является воля, настоятельная потребность и недвусмысленная решимость людей воспользоваться своими правами, их бескомпромиссная борьба за своё достоинство.
В странах западной цивилизации права человека — далеко не абстрактные конструкции, мирно пребывающие на страницах конституций, биллей и хартий, провозглашённых ради ублажения слабых мира сего, а непримиримая сила, которая проявляет свою неистовую активность как раз в противостоянии с насилием и бесчинством со стороны сильных мира сего. Конституционные права в этом случае предстают перед нами не как застывшая статика формулировок основного закона, а как беспокойная динамика ежедневной, ежечасной, ежеминутной борьбы за них в политических, экономических, социальных и культурных отношениях при помощи судов, средств массовой информации, международных институтов, различного рода акций уличного протеста и любых иных средств, не противоречащих постулатам Права.