Коррумпированность СБУ, как мы видим, уже давно ни для кого не секрет. Просто далеко не все в стране могут себе позволить столь откровенное мнение о подлинном положении вещей в этой сфере государственного бытия. Но те, кто может, как правило, не стесняются. В частности, дважды занимавший пост спикера украинского парламента В.М. Литвин в эфире одного из украинских телеканалов заявил, что у нас эта «правоохранительная силовая структура приватизирована» («Украинская правда», 4.11.2009 г.). Конечно, не стоит демонизировать СБУ. Она — лишь зеркало украинской псевдогосударственности, в котором как в капле воды нашла своё отражение подлинная специфика последней: полное презрение к достоинству, свободе и правам человека. В подобном положении вещей нет ничего удивительного, поскольку налицо стойкая традиция невежества, которая вошла в плоть и кровь вышедших из народа сотрудников «компетентных» органов страны. Носители этой традиции достаточно хорошо засветились в мире. Об этом, в частности, писала Маргарет Тэтчер, заметив, что ещё с середины 80-х годов преступность стала одним из институтов общества, причем в немалой мере в результате деятельности КГБ СССР. И далее английский политик приводит слова одного из руководителей ЦРУ: «[КГБ] продавало дешевые советские товары за рубежом по мировым ценам, а доходы направляло на секретные зарубежные счета и в компании прикрытия… [Оно] занималось отмыванием денег, торговлей оружием и наркотиками и другими не менее преступными видами деятельности». Само собой разумеется, что принципы экономической конкуренции не позволяют нынешним правопреемникам бывших Генеральной прокуратуры и МВД СССР сильно отставать от своих коллег — нынешних правопреемников бывшего КГБ СССР: ведь у них не меньше материальных потребностей и при этом не меньше навыков и возможностей в безнаказанном преследовании и уничтожении людей.
В конечном итоге, эти «профессионалы» не остались без работы. Они нашли своё место в постсоветской действительности, во многом предопределив суть и формы деятельности некоторых постсоветских государств. Собственно говоря, они и стали верными хранителями той традиции, которая изуродовала жизнь населения СССР. Этому явлению уделила внимание в своей программе «Код доступа» Ю.Л. Латынина. В частности, она заметила, что «то же самое — очень характерная вещь произошла… с советскими силовиками после конца Советского Союза. Советский Союз сдох, а они остались. И все эти прокуроры, НКВДшники, чекисты — все они были заинтересованы в том, чтобы продолжать делать то, что они могут. Они не умели делать бизнес, они не умели управлять государством. Они умели находить врагов. Если врагов нет, то их можно было придумать». В конечном итоге силовые ведомства становятся продолжением уголовного мира. Как заметил по сему поводу А.Н. Илларионов: «Несоблюдение законов, их игнорирование и нарушение превращает государственные силовые структуры в организованные преступные группировки». Тем самым, уголовный мир легитимизируется, действуя уже от имени государства. В этой ипостаси государство начинает преследовать уголовные цели, обеспечивая их достижение сугубо административными средствами. Технология такого поведения в современных условиях получила своё завуалированное, хотя и весьма распространенное, общеизвестное наименование — административного ресурса. Административный ресурс — это крайняя, уродливая форма того, что немецкий юрист Вебер именовал «административным государством». Административное государство так же разнится от своей крайней формы административного ресурса, как полицейское государство от того образования, которое журналисты, киносценаристы и политологи прозвали «ментовским».
Напомним читателю, что под административным ресурсом в настоящей работе понимается такой механизм реализации власти, который обеспечивает с помощью административных методов тотальный контроль за распределением и перераспределением политического, экономического, юридического и идеологического «товара» внутри страны исключительно в интересах соответствующей партии власти.