Потому-то самой прискорбной и катастрофической приметой нашего повседневного бытия стало агрессивное изгнание из гуманитарного пространства страны всего того культурного наследия, которое питало умы и души лучших представителей народов Российской империи и Советского Союза. Того наследия, которое воплотилось в великих именах М.В. Ломоносова, Г.Р. Державина, Н.М. Карамзина, В.А. Жуковского, А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, А.С. Грибоедова, А.А. Фета, П.Я. Чаадаева, Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского, А.И Герцена, В.О. Ключевского, И.С. Тургенева, Н.А. Некрасова, М.Е. Салтыкова-Щедрина, Н.В. Гоголя, А.П. Чехова, В.Г. Короленко, Ф.И. Тютчева, С.А. Есенина, Н.А Бердяева, С.М. Соловьева, В.С. Соловьева, Б.Н. Чичерина, А.Ф. Кони, И.А. Бунина, В.В. Набокова, И.А. Ильина, А.А. Блока, Л.Н. Гумилева, Д.С. Лихачева, О.Э. Мандельштама, Б.Л. Пастернака, А.А. Ахматовой, М.И. Цветаевой, М.А. Булгакова, И.А. Бродского, Б.Ш. Окуджавы и многих, многих других великих российских поэтов, писателей, историков, философов и правоведов. А ведь с этими именами из нашей исторической памяти пытаются выдернуть моральный, психологический и культурный стержень, который составляет душу каждого народа. По сути, речь идёт о грубом посягательстве на культуру и духовный мир народа Украины! И это при всём том, что именно эта культура на протяжении всей истории играла роль единственного бастиона, который ограждал наши умы и души от разлагающего воздействия традиции невежества. Выступая на юбилейном вечере, посвященном своему 60-летию, И.Г. Эренбург сказал, что «как каждый писатель, я знавал минуты растерянности, сомнений, молчания. Меня поддерживала русская литература, наши великие и глубоко человечные предшественники. Можно писать хуже, чем они, — таланты не распределяются ни в каком распределителе, — можно писать хуже, чем они, но нельзя думать, чувствовать, терзаться, радоваться хуже, чем они». Те же слова могли смело повторить многие жертвы большевистской лагерной империи, многие из которых выжили в нечеловеческих условиях советского Дантова ада лишь потому, что вспоминали, цитировали, обсуждали шедевры русской литературы. Но именно эта литература не дает покоя некоторым представителям украинским пишущей братии, которые при содействии одной из партий власти объявили тотальную войну произведениям гениальных русских писателей и поэтов.
Не всякий рискнет поднять руку на такое! И какова же должна быть концентрация невежества в умах и душах тех, кто всё же рискнул сие сделать? Яркий пример последнего привел в личной переписке со мной В.А. Коротич, который вспоминал стереотипы поведения, укоренившиеся в среде украинских «писателей» времен СССР. В частности, он вспоминал: «Провинциальность была удушающей — я Вам говорил, что у меня было всего 20 подписчиков-писателей на журнал иностранной литературы «Всесвит», который я редактировал. Это при том, что общий тираж был за 50 тысяч — ну неинтересно было им. Помню, как на партсобрании поэт-старый большевик Семен Гордеев выступил с протестом против того, что я трачу бумагу на публикации какого-то «Камо», а на настоящих писателей Украины недостает бумаги на издание их книг. Оказалось, что речь шла о нобелевском лауреате французе Альбере Камю…». Нужны ли здесь какие-либо комментарии? Не убедительное ли это свидетельство тому, сколь глубоки в этой среде корни пресловутой традиции невежества, от которой никакое территориальное расположение в центре Европы само по себе не спасёт и не гарантирует? И какое же будущее можно построить на руинах великой культуры, на ментальной почве, из которой насильно выкорчевываются корни нравственности и духовности? Как справедливо посетовал по сему поводу академик П.П. Толочко: «На мой взгляд, одним из самых жутких — не побоюсь этого слова — изобретений в истории современной Украины стало изучение русской культуры и языка в разделе «иностранная литература». Ведь это просто кощунственно и оскорбительно даже по отношению к нашим предкам. Как же тогда быть с Короленко, Гоголем, тем же Шевченко, который писал свои повести и — что важнее — «Захалявные книжечки», на русском языке. А книжечки эти он писал лично для себя, для души, и русский язык для него был не менее родной, чем украинский. Итак, мы совершенно неподобающим образом относимся к нашей исторической памяти».