2. СВЯЗАННОСТЬ СИТУАЦИЕЙ
В этом смысле экзистенциальная философия настойчиво подчеркивает, что ситуация - не есть то, во что человека попадает лишь случайно и лишь внешним образом, но человеческое бытие сущностно представляет собой бытие в ситуации, человек никогда не может избежать заточения (die Verhaftenheit) в ситуацию. В каждое мгновение своей жизни он уже оказывается в ситуации, которую не выбирал, которая не считается с его желаниями и потребностями, а стесняет его как нечто чужое и враждебное.
Однако подобно тому как уже в отношении понятия мира подчеркивалось что оно означает не только внешнюю реальность, но и внутреннюю действительность самого человека, так и теперь говоря об определенной ситуации, стоит иметь в виду не только внешние обстоятельства, но и относящийся к ней точно таким же образом вбирающий в себя человека особенный порядок (die Verfassung) - его телесное и душевное состояние. Душевно человек всегда находится в определенном настроении, определенной общей тональности своих чувственных состояний (72), и применительно к этому отношению следует точнее заметить то же самое, что раньше было сказано об отношения к ситуации в целом: и определенное настроение в любое мгновение своей жизни человек обнаруживает в качестве чего-то внешнего, того, что он не производил произвольно. Человек не может избежать связи с некоторым так или иначе определенным настроением (насколько быстро при этом ни изменялась бы его окраска). Эта сторона дела была прежде всего серьезно разработана Хайдеггером - настроения были представлены в начале его "Аналитики личного бытия" ("Analytik des Dasein") в качестве "способов фундаментальной расположенности" ("dieGrundbefindlichkeiten").
Таким образом, если личное бытие всегда обнаруживает себя помещенным в ситуацию, это, естественно, не исключает того, что ситуация с течением времени изменяется. Скорее даже, она изменяется nocтоянно. Конечно, это не исключает в того, что человек, со своей стороны, тоже оказывает на ситуацию известное влияние. Только влияние это распространяется не непосредственно, не в прямом контакте, а за счет того, что человек по-своему пытается руководить возникновением новой ситуации, посредством чего стремится достичь благоприятной для себя ситуации. Однако, в то время как та или иная ситуация, в которой человек пребывает, постоянно изменяется, общая заточенность в ситуацию в результате подобного превращения никогда не упраздняется. Это прежде всего остро выявил Ясперс: "Поскольку человеческое бытие есть бытие в ситуации, то я никогда не смогу выйти из ситуации, не попав в другую" (II 203).
То, что прежде неопределенно обозначалось при помощи понятия человеческой конечности, получает в этом высказывании более точное определение. Ситуации суть нечто, что человек должен "претерпевать". Он отдан в их распоряжение (73). Именно здесь с ясностью находит свое выражение отличие от жизнефилософской позиции. Для философии жизни было бы чуждым ощущать положен в качестве причиняющего страдание изъяна, в качестве преграды. Скорее она видит в нем подоснову, несущую человека и обуславливающую все его отдельные способы поведения. Понятие ситуации, напротив, делает акцент именно на моменте сопротивляемости, тем самым подчеркивая сущность человеческой конечности[30].
3. ПОГРАНИЧНЫЕ СИТУАЦИИ
Однако при том что единичные ситуации изменяются и хотя бы частично повинуются нашему планирующему вмешательству, при том что мы оказываемся в состоянии овладеть той или иной ситуацией - то есть посредством paзумной предосторожности избежать ее угрозы, - при всем этом возникают другие радикальные моменты ограниченности (die Begrenzheiten) нашего бытия, противостоящие ему в качестве принципиально непреодолимых преград. Это - те ситуации, которые не столько определяются в частностях, сколько выступают в качестве общего положения дел, ситуации, которые хотя и изменяются сообразно обстоятельствам в их конкретных явленных формах, однако при этом как таковые принадлежат самому личному бытию. К этому ряду можно было бы причислить уже сами факт принципиальной заточенности в ситуацию. Далее сюда относится тот факт, что я должен умереть, что в действии -и также в бездействии - я неминуемо должен принять на себя вину, что я предоставлен случайности, где я постоянно побуждаю себя никогда не избегать страданий и болей и могу поддерживать свою внешнюю и внутреннюю жизнь лишь в борьбе с противником.
Подобные угрозы (die Bedrohungen), которые хотя и способны изменяться в их отдельных проявлениях, но как таковые принадлежат сущности личного бытия и потому оказываются неизбежными, Ясперс метко называет "пограничными ситуациями". Если такое наименование и представляет собой своеобразную формулировку Ясперса и при этом не встречается у других экзистенциальных философов, то все же вопрос об опыте пограничной ситуации свойственен для экзистенциальной философии вообще. Этот опыт трудно охарактеризовать яснее, нежели теми словами, которыми сам Ясперс вводит понятие пограничной ситуации: "Они не изменяются (разве лишь внешне); относясь к нашему бытию, они являются окончательными. Они необозримы; в нашем существовании мы не видим за ними ничего прочего. Они представляют собой стену, на которую мы наталкиваемся, о которую разбиваемся. Нам нужно не изменять их, а лишь добиваться их ясности, ибо мы не в силах объяснить их, вывести из чего-то другого. Они существуют наряду с самим нашим бытием" (II 203)[31].
Данное здесь понятие "граница" (die "Grenze") является решающим как для Ясперса, так и вообще для экзистенциальной философии. Тот факт, что человеческое бытие всегда имеет определенные границы, не нов и всегда признавался. Новым является то, каким образом обладающие конститутивным характером границы встраиваются в само внутреннее существо человека. Граница здесь представляет собой не то, что каким-либо образом располагалось бы снаружи и ограничивало бы человека извне, но то, что определяет его в самой глубине его существа. И отсюда облик этой границы затем разрабатывается в отдельных пограничных ситуациях: страдание, борьба, случайность, вина и т. д., которые, конечно, были известны всегда, но обыкновенно рассматривались преимущественным образом в качестве чего-то случайного, того, чего можно избежать, что объяснялось лишь ущербностью существующего порядка. Этот порядок пытались улучшить, выдумывали утопии некоего лучшего мира, где не должно быть страданий, борьбы и прочих жизненных бед. Однако полагая последние в корне устранимыми уклоняются от необходимости принципиальным образом с ними разбираться (74).
В экзистенциальной же философии эти моменты познаются в их неупразднимости, как нечто, чего нельзя избежать, как то решающее, что принадлежит существу самого человека, без чего это существо даже невозможно в достаточной мере определить. И потому пограничные ситуации представляют собой не нечто такое, что можно было бы принять к сведению и учесть в действии, но решающим в них является именно то, что под напором их реальности человеку становится сомнительным основание любого знания и действия, что в них открывается ущербность, способная - поскольку человек не закрывает искусственно на них глаза - потрясти его жизнь до самых основ. В пограничных ситуациях человек поставлен перед лицом глубокой тревожности своего бытия. Так, Ясперс говорит: "Общее у них состоит в том, что... здесь не имеется ничего твердого, никакого несомненного абсолюта, никакой опоры, которая устояла бы перед тем или иным опытом или мыслью. Все течет, все находится в беспокойном движении постановки-под-вопрос (das in Frage-gestellt-werden), все относительно, конечно, расщеплено на противоположности" (Ps. 229).
30
Понятие ситуации берется здесь в совпадающем с повседневным словоупотреблением смысле, как использует его Ясперс, а не в том строго выделенном смысле, в котором Хайдеггер выводит ситуацию лишь из твердой "решимости" человеческого поведения. Последнее требовало бы весьма более глубокого проникновения в особенности хайдеггеровской философии.
31
Ср. с этим К. Jaspers, Psychologie der Weltanschaungen, 3 Aufl Berlin, 1925, S. 229 ff., цитируется как Ps.