Дверь приоткрылась.
— Кто здесь?
— Миро, из аргентинской литературы. Я ищу господина Виейру.
— А почему здесь?
— Я видел, как он поднимался наверх.
— Вы думаете, я его тут прячу?
— Вы его не видели?
— Я никуда не выходил. Это не мое время. Я — ночной сторож. Ночной сторож работает по ночам. Кроме того, что ему здесь делать, коменданту? Вы уходите. А то здесь опасно. Колонны едва стоят и могут рухнуть в любой момент. Вообразите, что будет, если одна из них рухнет на вас. Представьте: вы будете звать на помощь, кричать, но ваших криков никто не услышит.
Я спустился на пятый этаж и уже направлялся к лестнице на четвертый, но вдруг уловил какое-то движение в глубине одного из коридоров. Задевая плечами за бумажные стены, я добрался до крошечной комнатки, а затем попал в зал, где громоздились старые парты. Когда я попытался вернуться на лестничную площадку, проход показался мне незнакомым, как если бы кто-то быстренько поменял все местами у меня за спиной.
Все окна были покрыты толстым слоем грязи и пыли; уже вечерело, и в здании было сумрачно. Я почти ничего не видел. Потом я услышал что-то похожее на кошачье мяуканье, и решил поискать кота, чтобы он послужил мне проводником. Впереди забрезжил слабый свет, и я пошел туда, натыкаясь на стены. Наконец я вышел к разбитому окну, через которое с улицы проникал свет. Возле окна стоял всхлипывающий комендант. Я дотронулся до его плеча, но он даже не шелохнулся, как если бы один из нас был призраком.
— Я не знаю, как выйти, — сказал он, не глядя на меня.
Я искал себе проводника, но теперь мне пришлось самому стать для него проводником. Я увлек его в узкие затхлые коридоры, и он послушно пошел за мной, как слепой. Выходы к лифтам на пятом этаже были полностью перекрыты, но мы все-таки вышли к лестнице и спустились на первый этаж. Я проводил коменданта до его кабинета. Там я попытался пожаловаться ему на стену, которая, кажется, вот-вот рухнет, но понял, что лучше оставить его в покое до следующей встречи. Комендант промямлил какие-то слова благодарности и закрыл за мной дверь. Больше я его ни разу не видел.
КОНГРЕСС: ПОДГОТОВКА
Немногочисленная группа оставшихся «в живых» кайманов подверглась серьезным ударам судьбы, как то: свадьба и переезд. Хорхе сообщил о своей предстоящей свадьбе, что остальные восприняли как измену.
— Я буду по-прежнему приходить по средам, — пообещал он. — В любую погоду, и ничто меня не остановит.
Другие, до него, тоже божились, что будут по-прежнему приходить на наши еженедельные посиделки, и даже пытались сдержать свое слово, но все попытки закончились неудачей. И дело не в том, что им не хватало воли: сразу же после вступления в брак они еще появлялись, пару раз в месяц, но рано или поздно мы их теряли уже безвозвратно. Сначала они нерешительно извинялись, потом пропадали совсем, превращаясь для нас в сомнительные объекты многочисленных анекдотов, которые, впрочем, имели смысл только для тех, кто еще оставался в группе. И что было хуже всего: когда кто-нибудь уходил, остальные начинали смотреть друг на друга со все возрастающим недоверием, задаваясь вопросом, кто будет следующим. Мы разговаривали на языке, который никто больше не мог понять и использовать, мы были последними представителями вымирающего племени.
Нехотя — и с большой долей ехидства — мы провозгласили тост за женитьбу Хорхе. Хозяин пиццерии «Кайман», увидев нас с поднятыми бокалами, подошел, чтобы сообщить нам о том, что он продает заведение. Он сказал, что покупатель собирается все переделать. Поэтому нам придется искать себе другой бар. Новость нас огорчила, но совершенно не удивила; мы давно уже недоумевали, как подобное заведение — такое грязное и унылое — может «держаться» уже столько лет.
Я начал рассказывать о своих «достижениях» за последние несколько дней, но мои слушатели, выбитые из колеи двумя неприятными новостями, пребывали в мрачном настроении. Когда я завел разговор о предстоящей работе, они стали подтрунивать надо мной.
— Разбирать какие-то старые бумаги, тебе оно надо? Лучше сожги их, — сказал Диего, который всегда говорил исключительно с целью хоть что-то сказать и, как правило, не говорил ничего интересного.
— Поищи-ка ты лучше другую работу. Сделай, как я: устройся в какой-нибудь банк. Вот я устроился и теперь очень доволен. Получаю в два раза больше и работаю вдвое меньше, — сказал Хорхе.
Я неодобрительно посмотрел на него, и другие меня поддержали. Хорхе был не в том положении, когда можно критиковать других и давать им советы. Кроме того, все знали, что на эту работу его устроил будущий тесть.