С точки зрения действительной науки гиперболоид Алексея Толстого является даже большим чудом, чем сказочная шапка-невидимка. Шапка-невидимка "работает" по неизвестным, таинственным причинам, о которых можно только догадываться. Поскольку принципы действия шапки-невидимки абсолютно неизвестны, то не запрещена любая гипотеза о том, как она функционирует. Однако любая гипотеза будет заведомо неверной, поскольку у шапки нет вообще никакого устройства. Подчеркнем: не "не может быть", а именно нет, шапка-невидимка еще может быть изобретена, но это уже будет не та шапка, что упоминается в сказках. В противоположность этому, в романе Алексея Толстого подробно описывается устройство "луча смерти" и даже приводится схема "лазерной пушки". Наука авторитетно утверждает, что так устроенный гиперболоид работать не может. Тем не менее, в мире Алексея Толстого техническое устройство работает вопреки своей конструкции. Вот это уже подлинное чудо, которое, впрочем, относится к разряду фоновых чудес, появившихся вопреки намерениям писателя. Такого рода "научные достижения" писателей заставили А. Ф. Бритикова сказать, что научно-фантастическая идея "более напоминает художественный образ, чем логическое понятие"56).
С другой стороны, и сказка, и романтическая новелла также создают свой виртуальный мир, в котором изображаемые чудеса возможны и не противоречат никаким законам. Правда, в произведениях нового времени писатель может различать законы природы, освященные авторитетом естественных наук, и находящуюся над природой область сверхъестественного. Однако мировоззрение, допускающее существование чудесного, должно использовать более широкую категорию "законов бытия", а бытие в широком смысле включает в себя физическую природу и супранатуралистические области ангелов и демонов как свои регионы. Можно сказать, что во Вселенной фантастической новеллы естественное и сверхъестественное являются частью природы в более общем, спинозистском понимании этого понятия.
Существование научной фантастики как социального явления время от времени обременяется требованием научной достоверности. Это требование предъявляется критиками, государством, педагогами и самими фантастами, по какой-либо причине решившими себя ограничить. Но это требование не имеет никакого отношения к эстетике фантастики, и именно поэтому в истории литературы и искусства оно не имеет значения. Точнее, оно имеет значение в той степени, в какой видимость научности необходима для создания иллюзии достоверности в глазах массового читателя. Наука - лишь инстанция, к авторитету которой апеллируют для оправдания вымысла. Наиболее резонным в этой связи представляется мнение фантаста и изобретателя Генриха Альтова, который призывал различать научную и "видимую", "кажущуюся" достоверность, причем последняя, по словам Альтова, вполне достаточна для научно-фантастических произведений 57). Но понятно, что видимость достоверности - еще не научность. Поэтому в каком-то смысле можно сказать, что любое совпадение фантастического сюжета с научной гипотезой является случайным. Требование научной достоверности является по отношению к фантастике чисто внешним, социальным требованием, которое нарушается постоянно, легко и без всяких последствий.
Таким образом, различие степеней достоверности между сказкой и научной фантастикой относится не к самим изображаемым ими чудесам, а к институциям, используемым для легитимации чудес. Средний современный читатель верят, что наука и техника существуют и что у них есть достижения - сколь бы ни были нелепы достижения науки и техники, описываемые научной фантастикой. В волшебство - если только его не понимают как псевдоним экстрасенсорных способностей - не верят. Если современный писатель вводит в роман волшебство, то сверхъестественное в таком романе оправдывается через апелляции к литературной традиции, но не к реальности. Между тем, наука и техника как социальные институты представляют собой связующее звено между реальностью и тканью повествования научно-фантастического произведения. Разумеется, таких звеньев может быть множество - начиная с имен героев и географических названий. Но институт науки и техники есть тот элемент реальности, который в повествовании непосредственно примыкает к фантастическим элементам, и, более того, считается их источником. В научной фантастике естественное порождает сверхъестественное, в то время как в сказке сверхъестественное - плод сверхъестественного, чудеса вытекают из "института" волшебства, который также является фантастическим, хотя и традиционным.
Типология фантастических феноменов по стратегии их объяснения
Хотя истинным источником фантастического является власть художника в пределах формируемого им виртуального пространства, фантастика предлагает нам множество различных объяснений фантастических феноменов, которые читатель вынужден признавать как "официальные" для данного текста. Объяснение фантастического через виртуальность текста есть базисное объяснение, но далеко не всегда оно присутствует в художественных произведениях открыто, - чаще его подменяют некие иные разработанные авторами объяснения - маскировки. Среди последних волшебство и техника являются главными, но далеко не единственными инстанциями, оправдывающими фантастическое. В этой связи встает вопрос о том, чтобы попытаться дать общую классификацию всех применяемых в фантастике стратегий оправдания. Отправной точкой для нас может служить классификационная система чудес, разработанная Цветаном Тодоровым. Она состоит из четырех разрядов:
- гиперболические чудеса - связанные с изменением масштабов (великаны);
- экзотические чудеса - чудеса, якобы происходящие в далеких странах, о которых читатель не знает, правда или не правда, что они там могут происходить;
- орудийные чудеса - предоставляющие человеку дополнительные возможности, по аналогии с инструментами или машинами (ковер-самолет);
- научные чудеса - орудийные чудеса в научной фантастике.
Вообще попытка Тодорова представляет собой замечательный пример того, как не надо делать классификацию. Мало того, что список видов чудесного явно не полон, но в одном перечне присутствуют разряды, выделенные по разным основаниям классификации. Гиперболические и орудийные чудеса отграничены по признаку содержания, в то время как научные и экзотические - по типу оправдания (мотивации) фантастического. И ошибка Тодорова показывает нам, что может существовать несколько оснований для составления типологии фантастических феноменов. Более того, даже один критерий, - а именно тип оправдания - может дать материал для как минимум двух классификаций. Онтологическая классификация укажет место фантастического в общей картине мира. Гносеологическая классификация поможет выяснить соотношение фантастического с познавательными возможностями предполагаемого зрителя-читателя. Стоит также оговориться, что Тодоров говорил о "чудесах", но поскольку, как мы уже отмечали, это слово редко применяют в рамках научной фантастики, то мы будем использовать понятие "фантастический феномен", по отношению к которому чудо будет являться нестрогим синонимом.
А. Онтологическая классификация
Сразу хотелось бы оговориться, что классификация, которую мы беремся дать, далеко не исчерпывает тематику оправдания фантастического. Оправдание как особая акция, сознательно или бессознательно производимая писателем в отношении читателя, может быть буквально рассеяна во всем тексте фантастических произведений. Как мы уже говорили выше, если фантастический роман начинается с подлета космического корабля к другой планете, то сам факт краткости и обыденности упоминания о корабле и планете свидетельствует, что в данном случае применяется стратегия оправдания в форме скрытого отсыла к аналогичной литературе о космических полетах и вообще к обширной сфере бытующих в современном мире представлений о космических полетах. Однако в данном случае стратегия оправдания не является специфической характеристикой космического корабля как фантастического феномена особого рода. "Космический корабль землян" остается одним и тем же фантастическим образом, независимо от того, уделяет ли автор какое-либо внимание его устройству и обстоятельствам постройки. Таким образом, мы бы хотели дать классификацию фантастических феноменов по типу их оправдания, при этом выделяя только те разновидности "чудес", внутри которых способ оправдания имеет непосредственное отношение к внешнему облику самого феномена. Руководствуясь этим, мы, по сути, дадим классификацию фантастических феноменов по даваемым самими фантастами объяснениям их происхождения, т. е. классификацию источников фантастического. Решая эту задачу, мы можем выделить следующие типы фантастических феноменов: