3. Виды экстаза. Мы можем на сущность смотреть чисто апофатически. Тогда она для нас нуль, и конструирование сводится к нулю, который есть сразу всё как одна неразличимая точка экстаза. Состояние умного и сверхумного экстаза есть это апофатическое конструирование сущности в инобытии (225); экстаз умный (176).
4. Динамика экстатического. Экстатическая сведенность всей интеллигенции в одну неразличимую точку (118); ноэма превращается в экстатическое сверх-умное обстояние (189); прекращение экстаза (179).
Вещь в ее собственной сконструированности из своих частей и элементов (208); если можно только быть или только не быть, то это же верно и для бытия любой вещи или элемента ее (154); можно рассматривать эйдос лишь как взаимоотношение его элементов (124). Важно только то, как получается в смысловом отношении всякая вещь, как соединяются отдельные элементы, которые в отдельности не суть эта вещь, в эту самую вещь (208); смысловая и не-смысловая связь элементов слова (199); наименее существенный элемент определения слова – фонема (174); качественное содержание элемента; более частные и подчиненные элементы (209).
1. Эмпирическая жизнь души тем и отличается от вечно неподвижного эйдоса, или имени ее, что она – едина с животным телом. Иначе это была бы не живая душа, но вечно-неподвижный ум и дух (190).
2. Это то, что мы в науке называем «законом природы», отличая эту сферу от сферы чисто логической и математической, где мы не нуждаемся в такой эмпирической индукции; эмпирическое обоснование (183); мы и должны дать общий анализ слова, или имени, с тою целью, чтобы в дальнейшем ясны были пути и методы собственного научно-эмпирического анализа, будь то языкознание, психология или какая-нибудь иная эмпирико-индуктивная дисциплина (54).
3. Логос фактов, или эмпирические науки (226); эмпирическая наука (222). Рассматривая эту уже распавшуюся и потому необходимо состоящую из множества частичных сущностей сущность в ее реальном инобытийном состоянии, мы строим все эмпирические науки физико-физиолого-психолого-социологического характера (222). Взявши эйдос в его меональной текучести, мы получаем то бесконечное разнообразие фактов слова, которые и должна изучать эмпирическая психология (190).
4. Не эмпирико-психологическим и не эмпирико-лингвистическим, но чисто диалектическим путем мы нашли все те основные моменты строения слова, которые эмпирическая наука с таким трудом обнаруживает, путаясь в мелочах и не имея надежды на полную прочность своих обобщений. Рассмотрим теперь, что нового дала нам диалектика в учении о человеческом слове, если то же самое строение можно, хотя и отчасти только, получить также и эмпирическим путем (180).
5. Диалектика стоит на точке зрения абсолютного эмпиризма. Диалектика требует абсолютного эмпиризма (и, стало быть, откровения) (49). Абсолютный эмпиризм диалектики не означает тупого и слепого эмпиризма, который несознательно следует за неразберихой фактов и во имя чистоты опыта жертвует ясностью и строгостью мысли (50).
1. Определение. Так приводит анализ ноэмы, т.е. так-то и так-то определенного образа взаимоотношения предметной сущности и меона к утверждению абсолютно-меонального принципа в слове, равно как и к абсолютной предметности в слове, или предметной сущности в себе, или просто сущности, в отличие от сущности «так-то и так-то» определенной, или сущности в модусе определенного осмысления, в модусе явленной, выраженной сущности, или просто явленной, или выраженной, сущности. Назовем последнюю энергемой; сущность явлена в имени как энергия имени, как смысловая изваянность выражения (80).
2. Энергема и меон. Можно вполне отождествить меон в модусе осмысления и энергему, ибо фактически это одно и то же, а именно один и тот же смысл слова, но для феноменолого-диалектической мысли важна разность диалектического происхождения того и другого понятия. Одно получается со стороны осмысления меона, другое – со стороны осмысления предметно-сущего. Одно – меональная вещь – только получает извне осмысление и сама не рождает смысла и выражения; другое – энергема – есть смысловая выраженность, почиющая на предмете независимо ни от какой меональной вещи. Если бы и вообще предметная сущность никак не выражалась в меоне и, след<овательно>, не осмысливала его, все равно энергема осталась бы при ней как ее собственная выраженность. В меоне эта предметная сущность повторяется, выражается заново; получается меон, носящий на себе энергему предметной сущности, и энергема от этого не перестает быть тою же самою, самотождественной (80 – 81).