История есть процесс. С этим сейчас согласно большинство историков и историософов. Но понимают они этот процесс по-разному. Для одних история — поступательное, восходящее развитие, т.е. прогресс. Для других — просто развитие. Есть люди еще более осторожные: для них история — только изменение. Последние не всегда понимают историю как процесс. Для некоторых из них она — беспорядочное нагромождение различного рода не связанных друг с другом случайностей.
Но если мы трактуем историю как прогресс или даже как просто развитие — перед нами неизбежно встает вопрос: что же при этом развивается, что же является субстратом исторического процесса, его субъектом. Без решения этой проблемы невозможно понимание сущности исторического процесса. Нельзя понять историю, не выявив ее субъекта. Помимо всего прочего, важность этого вопроса заключается в том, что он одновременно является и вопросом об объекте исторического исследования. Именно субъект исторического процесса и представляет собой тот самый объект, который изучают историки.
Но как ни странно, никто из историков и историософов в сколько-нибудь четкой форме данный вопрос перед собой не ставил. Это, отнюдь, не означает, что названная проблема никем никогда не решалась. Наоборот, почти все и почти всегда давали на этот вопрос какой-то ответ. Без этого не мог обойтись ни один историк.
Но люди решали эту проблему практически, часто совершенно не отдавая себе отчета в том, что они решают именно эту, а не иную проблему. По этому поводу можно вспомнить известного мольеровского героя, который говорил прозой, совершенно не подозревая об этом. Именно потому, что историки в большинстве случаев решали эту проблему совершенно неосознанно, предлагаемые ответы на этот вопрос зачастую были далеко не лучшими.
Решение этой проблемы с неизбежностью предполагает ответ на вопросы о содержании понятий общества, человечества, государства, страны, народа, этноса, нации, культуры, цивилизации, расы, а также выявление отношения между всеми этими понятиями. Именно этому посвящена вся первая часть настоящей работы.
Выявление субъекта исторического процесса открывает путь к пониманию самого этого процесса. Здесь проблем еще больше. Из их числа подробно рассматриваются в работе лишь две, но, пожалуй, самые важные.
Одна — проблема понимания и интерпретации исторического процесса. Ей посвящена вся вторая часть работы. В центре внимания находится прежде всего вопрос о том, существует ли реально человечество и всемирная история.
Семьдесят с лишним лет у нас без конца повторяли слова «общественно-экономическая формация» и «формационный подход», чаще всего даже толком не понимая, что они означают. Но умение без запинки произносить эти словосочетания было как для человека, который их твердил, так для лиц, его окружающих, свидетельством того, что он приобщен к самой передовой в мире исторической науке.
Теперь столь же истово повторяют слова «цивилизация», «цивилизационный подход», тоже не давая себе труда вдуматься в их смысл. Для многих не имеет никакого значения, что именно эти слова означают. Им просто нужно показать, что и они не лыком шиты, что они поднялись на уровень самой передовой в мире западной исторической науки. Многим даже в голову не приходит, что суть «цивилизационного подхода» состоит в отрицании существования человечества как единого целого, а тем самым и в отрицании мирового исторического процесса.
И парадокс состоит в том, что на Западе «цивилизационный подход» и раньше многими историками отвергался, а к настоящему времени давно уже вышел из моды. Там в почете другие концепции, в верности которым у нас будут клясться через 20 — 30 лет, когда на Западе их давно уже забудут.
Другая важнейшая проблема — вопрос об основе общества и движущих силах истории. На него, как известно, даются самые различные ответы, которые подробно рассматриваются в третьей части работы. С вопросом о движущих силах исторического процесса тесно связаны проблемы причинности, детерминизма, предопределенности и неопределенности, случайности и необходимости, возможности и действительности, альтернативности, свободы и необходимости в истории. Все они в той или иной степени с неизбежностью затрагиваются в книге, но специально не рассматриваются. Для этого потребовалось бы слишком много места.