Историческое время исключает сослагательное наклонение, ибо оно уже было. В рамках социального времени исследователь включен в события этого периода. А по отношению к историческому времени исследователь находится на определенной дистанции. Он не участник, а реконструктор и интерпретатор тех процессов, которые привели к результату и последний заявляет о себе в статусе прошлого события.
История не без основания в качестве объекта анализа рассматривает время в статусе прошлого. Несмотря на то, что прошлое исследуют представители различных отраслей знания и форм освоения мира, оно изучено крайне неравномерно и по тематике, и по периодам. Все это усугубляется еще и тем, что «заполнение» прошлого осуществляется историками через призму своей субъективности и в соответствии с представлениями настоящего времени, откуда они родом. Поэтому временная неоднородность заполнения прошлого и субъективность этого наполнения являются отличительными признаками исторического со — знания. Заполняемость прошлого обусловлена также политическими обстоятельствами, идеологическими доктринами и современной мифологией, которые могут существенно деформировать события прошлого.
К этому следует добавить проблему взаимосвязи условного и безусловного времени. В хронологии даты, как отправные точки отсчета, принимаются, как правило, условно, но все последующие события, привязанные к этой дате, безусловно. К примеру, хронология мировой истории породила идеи эволюции и общественного прогресса, а также идею ускорения исторического процесса, через отсчет времени после рождества Христова. Хотя расчеты даты рождения Иисуса Христа были сделаны только в 525 году папским архивариусом Дионисием Малым. Условная дата рождения Христа стала отправной точкой отсчета для фиксирования безусловных дат событий, имевших место после рождения Христа. В известной мере и триада «Древний мир — Средние века — Новое время» является условной конструкцией с европейским обличьем, что создает определенные трудности, при реконструкции событий прошлого, или его аксиологической интерпретации.
Поэтому предметом философии истории выступает не историческое время, а историческое сознание, его природа и формы отражения исторического бытия, исторического времени и исторического пространства, что и обеспечивает философии истории статус теории познания истории как структурно организованного прошлого, а отчасти как средства установления смысла истории и размышления о ее пользе. Другими словами, речь идет о возможности воссоздания социокультурного исторического мира.
По Вольтеру, философия истории — это особый способ исторического мышления с характерной критической направленностью, что позволяет историософии быть «светильником» в темных архивах истории. Вольтеру принадлежит и словосочетание «философия истории». Но первую модель философии истории предложил мыслитель Средневековья Аврелий Августин.
Античности чуждо представление о единстве человеческого рода. В границах парадигмы космоцентризма бессмысленно искать философию истории. Поэтому вряд ли можно согласиться с выводом уважаемого А.Ф. Лосева, что древней Греции принадлежит честь систематического построения истории (См.: Лосев А.Ф. Античная философия истории. М., 1977).
В практическом исполнении философия истории заявила о себе усилиями А. Августина, Ф. Бэкона, Дж. Вико, Вольтера, Дидро и Д'аламбера, Канта, Гердера, Гегеля и других. Каждый из них предложил свое концептуальное постижение истории или методологию этого постижения.
В рамках историософии, мыслители с позиции рациональности (классической и постклассической) пытались определить цель и смысл истории, установить и оценить ее движущие силы. Но уже вторая половина XIX века демонстрирует спад «метафизической активности». Место онтологии в позитивизме занимает социология, в марксизме — исторический материализм как учение о смене общественно-экономических формаций и учение о классовой борьбе. Философия истории была обречена на выжидание. И только конец XX и начало XXI века засвидетельствовали о том, что пришло ее время. Европейская цивилизация столкнулась с новым историческим вызовом, который ждет своего достойного ответа, в первую очередь, усилиями философии истории как «мыслящего рассмотрения истории».