Появились и другие концепции «Всемирной истории». Скроены они по тем же меркам — принципам, но отличаются по основаниям «ядра». Данилевского и Шпенглера интересует культура; Августина, Тойнби и Бердяева — религия; Вико — политическое устройство общества; Гегеля — государство; Смита — экономика; Ясперса, Тоффлера — уровень научно — технического прогресса.
Суть пренебрежительного отношения к схеме «Всемирной истории» изложил великолепный методолог историософии Р. Дж. Коллингвуд. Он отмечал, что ценность каждой модели (концепции) «Всемирной истории» равна нулю, ибо они не способны открывать исторические истины, не «установленные» свидетельствами. Любая модель «Всемирной истории» — это своеобразное вероучение или претензия на развлекательную ценность в жизни усталого историка (См.: Коллингвуд. Идея истории. — М., 1980. - с. 253).
Заявление жесткое, но в нем есть определенная истина. Хотя далеко и не вся, так как Р. Дж. Коллингвуд предал забвению соотношение и взаимосвязь целого и части, всемирной истории и региональных историй. Даже если целое определяет только вектор развития, то оно уже оправдано, ибо выполняет роль компаса, горизонта. Целое задает структурную организованность абсолютных характеристик бытия и форм его проявления и осуществления — исторического пространства и времени. Без этого «джентльменского набора» исчезает смысл и значение истории для регионального развития. Наступает хаос, беспредел; имеет место не жизнь, а выживание, где история трансформируется в средство политических сомнительных целей.
Чтобы хаос получил свою меру космоса (порядка), региональное развитие должно иметь в лице «Всемирной истории» свой эталон. Но этот регулятивный идеал имеет свои недостатки:
• авторскую субъективность;
• ограниченность своей эпохи;
• уровень освоения исторического сознания и т. д.
И все же он нужен, кстати как и исторически ограниченная практика, которая является критерием истины. Ничего другого человечество не придумало, соединив чувственное и рациональное познание, а также практику. Модель «Всемирной истории» демонстрирует открытость и многоаспектность. Каждый архитектор — участник этого творчества внес свой вклад в строительство этой модели. И сегодня, в условиях критики, нигилизма, максимализма и лихорадочного поиска на ответ «куда идти», нужны не разборки по вопросу кто «круче» или «прямее», а сравнительный анализ наработанного опыта — концепций, вычленения позитивного и нахождение истины «своей жемчужины зерна» (И.А. Крылов), а также подготовки новой модели «Всемирной истории», которая через освоение прошлого и осмысление настоящего, подсказывает пути, дороги к будущему.
Стержнем «Всемирной истории» является единое хронологическое время. Оно является способом структурной организации времени как для целого, так и для отдельных его частей. Гомогенность и необратимость хронологического времени предполагают, что все произошедшие события как-то взаимосвязаны. Через «Всемирную историю» прошлое, как результат, обеспечивает осмысление регионального, современного в статусе процесса и указывает на знаки своей востребованности в будущем как рефлексии должного на уровне синтеза человеческого фактора и объективных условий его проявления и осуществления.
Принципиальный вопрос методологии истории — это вопрос о том, как изучать исчезнувшие объекты прошлого, когда отсутствует возможность наблюдать, когда исследователь испытывает дефицит информации (знает часть, но не ведает о целом). Экстраполяция целого на часть, как правило, дорога к истине, но еще не истина. Что касается экстраполяции части на целое, то это, как правило, прямая дорога к заблуждению.
Есть ли выход из положения «поиска черной кошки в темном помещении, не исключая ее отсутствия вообще»? — похоже, что есть, но только один, в форме дисциплинарных отношений, контактов истории с социальными и гуманитарными науками. При этом следует помнить, что заимствование чужого опыта чревато нарушением правил игры с посредником в системе гносеологического отношения, когда субъект исследования может оказаться заложником посредника. Все разговоры о селективном подходе к чужой информации идут от лукавого, ибо обманывается тот, кто желает обмануться, «скользя» по легкому пути и наивно веря в идею «общего информационного рынка» общественных наук.
Интеграция не только не исключает, а предполагает дифференциацию и специализацию каждой из составляющих этот информационный рынок. История не исключение, а особое правило. Ее объект это не социальное, а историческое время, и ее предмет не процессы настоящего, а «со — бытие» прошлого в системе отношения человека к миру.