Приведем описание типичного примера: «он избрал легкий путь к почестям: стал клеветать на других командиров, отрицая те хорошие качества, которые у каждого из них были... и в результате благодаря своей ловкости и подлости добился превосходства над людьми порядочными и скромными»39.
Знакомо, не правда ли? Этот случай вполне можно принять за современный, хотя тут речь идет об одном из приближенных императора Отона, и нас от него отделяет около двадцати веков. Вряд ли нужно доказывать, что подобные случаи чреваты негативными социальными последствиями. В свою очередь, наличные социальные условия бывают благоприятными или неблагоприятными для успешных действий клеветников, что способно служить важным показателем состояния нравственного здоровья конкретного общества. Клеветники и доносчики, захватившие руководящие позиции, обычно начинают «читать мораль», выступать в роли блюстителей нравственности, ибо им выгодно иметь дело с честными, порядочными людьми, добросовестно выполняющими свои обязанности. Эта двойная мораль - одна для себя, другая для управляемых - неизменный атрибут антидемократических режимов и бюрократически организованных учреждений, «закрытых» для свободного критического обсуждения.
2. ПРОБЛЕМА ДОБРОДЕТЕЛЬНОГО ОБМАНА
В наше время особенно остро стоит вопрос о подлинности и неподлинности привычных смыслов и ценностей. Оно делает слух чутким ко всякой фальши, к утонченному социальному лицемерию, заставляет глубже осмысливать мучительные противоречия самопознания и самосовершенствования. В этой связи весьма актуальна проблема добродетельного обмана.
Речь идет о необходимости исследования природы и разновидностей таких хорошо знакомых каждому явлений, когда обман совершается из благих побуждений. Субъект искусно лжет, сообщает неточную или неверную информацию, скрывает известные ему факты, говорит полуправду, умалчивая о главном, но при этом руководствуется добрым намерением. Он искренне убежден, что только таким путем способен принести в данной ситуации пользу обществу, группе или отдельному человеку, что в противном случае он нанесет им ущерб. Естественно, что доброе намерение должно быть удостоверено каким-либо убедительным способом, допускать интерсубъективную характеристику и удовлетворять определенным нормативам добродеяния, принятым в данном обществе. Этот момент важно сразу же отметить, как и то обстоятельство, что субъектом доброжелательного (добродетельного) обмана может выступать не только отдельная личность, но также коллектив, социальная группа и социальный институт (государственные органы, общественные организации, их руководящие звенья и т.д.).
Систематическое исследование добродетельного обмана представляет довольно трудную задачу. В нашей философской литературе нет специально посвященных ей монографий и даже статей40. Весьма редко встречаются ис-след(^вания этой проблематики и среди зарубежных публикаций41. Ниже мы попытаемся обсудить некоторые существенные аспекты данной темы.
Прежде всего хотелось бы уточнить исходные посылки. Как уже подчеркивалось в предыдущем разделе, когда речь идет об обмане, то нужно различать действие и результат. Одно дело, благонамеренное обманное действие само по себе (еще не завершившееся желаемым результатом и вообще каким-либо результатом), другое дело - когда оно достигло своей цели, увенчалось добродетельным или каким-либо иным результатом (совершенно неожиданным, этически нейтральным или негативным). Известно, что благими намерениями бывает вымощена дорога в ад. Каждый может вспомнить примеры, когда самое искреннее желание добра и стремление принести его оборачивалось непоправимым злом.
Поскольку особенность добродетельного обмана определяется именно благим намерением, возникает вопрос о действительности и действенности благого намерения, о его соответствии общечеловеческим ценностям и высшим ценностям того социального субъекта (индивидуального, коллективного, массового), которому рассчитывают оказать благодеяние. С этими вопросами как раз и связаны наибольшие теоретические трудности, возникающие при исследовании проблематики добродетельного обмана. Они касаются противоречивости социальных отношений, межличностных коммуникаций, проективности и амбивалентности душевных состояний личности, неопределенности многих ее интенций, а также недостаточности, слабости научного понимания того чрезвычайно сложного и динамичного континуума явлений, которые образуют внутренний мир человека.
40
Эта проблема в той или иной степени затрагивалась рядом авторов. Она получила наиболее интересную постановку и освещение в работах В.И. Свинцова (см.:
41
См., напр.: