Во-первых, это качество здесь сводится исключительно к пользе (государства), т.е. определяется сугубо прагматическими критериями. В плане этической оценки подобные обманные действия в лучшем случае остаются неопределенными, но чаще всего они вступают в противоречие с нормами нравственности.
Во-вторых, трудно дифференцировать личные интересы правителя и интересы государства, ибо чаще всего они переплетаются слишком тесно, не говоря уже о том, что сплошь и рядом правители выдают свои интересы за государственные (даже малейшие амбициозные интересы Сталина, его прихоти, капризы тотчас же изображались как высшие государственные интересы). Можно указать примеры, когда ложь правителя преследует личный интерес, но это отвечает и государственному интересу. В таких случаях, однако, вряд ли допустимо говорить о добродетельном или благонамеренном обмане. Вспомним Талейрана, который искусно обманывал своих контрагентов, что позволяло ему получать от них огромные взятки, но вместе с тем заключать с ними выгодные для Франции договоры.
Выходит, то, что определяется как польза государству, может достигаться и путем самой низкой лжи, лицемерия, вероломства. Качество добродетельности обязательно предполагает этическую координату. Если эта координата устранена, то тем самым полностью утрачивается возможность оценки добродетельности, в том числе и того, что называется добродетельным обманом.
Это обстоятельство было четко зафиксировано еще Монтенем, который недвусмысленно выступал оппонентом Платона: «Меня часто охватывала досада, - писал он, - когда я видел, как судьи, стараясь вынудить у обвиняемого признание, морочили его ложными надеждами на снисхождение или помилование, прибегая при этом к бесстыдному надувательству. И правосудие, и Платон, поощрявший приемы этого рода, немало выиграли бы в моих глазах, предложи они способы, которые пришлись бы мне более по душе. Злобой и коварством своим такое правосудие, по-моему, подрывает себя не меньше, чем его подрывают другие»88.
Таким образом, в этическом отношении обман со стороны государственных деятелей и государственных органов не может получить оправдания. Остается одно - польза государства. Но и тут дело обстоит весьма сложно, ибо нужно иметь четкие критерии для определения того, что является действительно полезным для государства и во имя чего допустимо обманывать отдельных граждан, коллективы, социальные группы, народ в целом.
Исторический опыт и, в частности, опыт нашего государства показывает, что различные формы и проявления намеренной дезинформации со стороны государственных органов, руководящих деятелей страны слишком уж часто не имеют никакого оправдания с точки зрения действительных интересов государства и народа. Заметим, что интересы государства (как системы государственных органов) и интересы народа отождествлять неправомерно, часто мы видим их резкое расхождение.
Бюрократическая система не раз успешно выдавала свои интересы за народные, обманывая тем самым народ, скрывая от него принципиально важную информацию. Бюрократическое тайнодейство, кастовая закрытость и засекреченность, фетишизация государственных функций и роли функционеров - вот условия успешного обмана общества, развития коррупции, организованной преступности в государственных масштабах.
В деятельности государственных органов и их представителей следует, конечно, различать акты сохранения закрытости информации и акты дезинформации. Бесспорно, что у высшего эшелона власти, у определенной группы управляющих могут быть секреты, тщательно скрываемые от общественности. Такое сокрытие определенной информации может использоваться для обмана народа (например, табуирование «невыгодной» правительству информации и т.д.), но может и не иметь характера обмана, преследовать полезные для страны цели. Акты же намеренной дезинформации общественности, осуществляемые официальными органами и лицами под предлогом государственной пользы, оказываются, как правило, сомнительными с точки зрения возможности их оправдания.