Не вдаваясь в подробный анализ этого понятия, отмечу, что под «природой человека» подразумевают комплекс устойчивых свойств социального индивида, инвариантных по отношению к различным историческим эпохам, этносам, общественным и государственным устройствам. А это указывает на их обусловленность биологической организацией человека. Они формируются на основе генетических факторов и варьируют под влиянием внешних условий -физических и социальных.
Взятые по отдельности и в комплексе эти свойства касаются потребностей, влечений, склонностей, способностей, форм поведения и деятельности человека. В нравственном плане, они могут рассматриваться под углом противоположных качеств эгоизма и альтруизма. Можно согласиться с наиболее распространенной формулировкой, что природа человека биосог(иальна, отдавая себе ясный отчет в ее биологической основе.
Самой грандиозной попыткой преобразования человека и общества был коммунистический проект в СССР. Он потерпел крах в силу его противоречия природе человека. Со всей очевидностью проявилась недостаточность степени альтруизма массового человека для поставленной цели, несостоятельность идеи создания «нового человека» путем «коммунистического воспитания» (хотя в последнем, конечно, было немало рациональных моментов).
Марксистско-ленинская идеология в СССР носила, как известно, ультрасоциологизаторский характер, отрицала даже малейшее влияние биологических, генетических факторов на формирование личности, отметала все, что противоречило идее переделки человека и полной его управляемости государством. Отсюда, кстати, и разгром генетики и засилье лысенковщины. Партия и правительство могут и должны переделать, перевоспитать человека, ибо его природа является исключительно социальной. Человеческий эгоизм и все мерзости - следствие эксплуататорского общества, частной собственности на средства производства. Если покончить с эксплуатацией, то коммунистическая мораль победит, ибо новое общество не будет подавлять природу человека, как это происходило многие века со времен рабовладельческого строя. Такова была теоретическая установка. Мы знаем, что из этого вышло.
Полезно вспомнить и ранние коммунистических опыты гораздо меньшего масштаба, в которых благие намерения и весьма настойчивые действия не смогли преодолеть эгоизма человеческой природы. Самый яркий пример - первые христианские общины. «Первобытное христианство» -пишет Э. Ренан - можно охарактеризовать «как геройское усилие в борьбе с эгоизмом...» (Ренан Эрнест. Апостолы. СПб, 1991, с. 106-курсив мой-Д.Д.).
Первая христианская община в Иерусалиме просуществовала примерно три года. «Для нарождающегося христианства -продолжает Э. Ренан - было редкой, беспримерной удачей именно то, что первые его опыты совместного житья - по существу коммунистические - так скоро потерпели крушение. Опыты этого рода всегда порождают такие вопиющие злоупотребления, что все коммунистические организации заранее обречены были на скорую гибель или на столь же скорое отречение от принципа, создавшего их» (там же, с. 115).
Редкая удача состояла в том, что эта община пала в результате гонений 37-го года, а не от внутренней смуты, которая уже давала о себе знать. Поэтому она осталась в памяти христианства как замечательный образец человеческого общежития, нравственной чистоты ее основателей и участников. Говоря о том, что «падение иерусалимской церкви» все же началось, Э. Ренан продолжает: «Таково общее свойство учреждений, основанных на коммунизме. Блестящие по началу, так как коммунизму всегда предшествует высокая экзальтация,- они быстро вырождаются, потому что коммунизм противоречит человеческой природе. В моменты подъема своих благих стремлений, человек считает себя в силах вполне отрешиться от эгоизма и личных интересов, но эгоизм мстит за себя, доказывая, что полное бескорыстие порождает еще более серьезные беды, чем те, которые думали избежать, упраздняя собственность» (там же, с. 165).
Впоследствии отцы церкви стали смягчать нравственные требования, Церковь решительно отсекла крайности монтанистов и других сект, требовавших от христианина безгрешности, полного бескорыстия. Она проявила реализм, понимание человеческой природы и тем самым распахнула двери широким массам; последние же неизбежно, по словам Ренана, «понижали нравственную температуру до уровня возможности» (Ренан Эрнест. Марк Аврелий и конец античного мира. СПб, 1991, с. 133). Теперь у церкви «была и средняя мораль, пригодная для всех и не приводившая непременно к концу мира, как мораль умерщвляющих плоть» (там же); «простому верующему необходимо неоднократно быть допущенным к покаянию. Поэтому было признано, что можно быть членом церкви, не будучи ни героем, ни аскетом, и что для этого достаточно повиноваться своему епископу. Святые возопиют, борьбе личной святости и иерархии конца не будет; но средние люди одолеют; можно будет грешить, не переставая быть христианином» (там же, с. 134; курсив мой - Д.Д.).