Казалось, все препятствия устранены. Слияние влюбленных близко. Но тут возникает новое, непреодолимое препятствие — различие ценностей, от которого не спасает ни общность прочитанных книг, ни общность положения. Развившийся Мартин Иден видит чуждость возлюбленной, оказавшейся заурядной буржуазной девушкой. Лишившись невозможности обладания ею, он лишается иллюзии о ней. Обыденность общения свергает возлюбленную с небес на землю.
Одиночество вновь охватывает его, словно волны океана; развив творчество из любви к иллюзорной женщине, он не может найти смысла в новом творчестве и новой любви. И он топит свое одиночество в волнах океана…
3Итак, различие культурного уровня — ничто по сравнению с различием ценностей. Именно последнее приводит к окончательному одиночеству вдвоем, изменение которого возможно лишь в результате апокалиптических метаморфоз жизни.
Наиболее глубокое различие ценностей мужчины и женщины и, пожалуй, единственно непреодолимое в обычной жизни — это различие творческой и материальной мотивации. Одиночество достигает тут своего трагического пика, и случайным возлюбленным остается только разойтись по обе стороны этого пика, раня его острием детей и судьбы…
4Одиночество вдвоем есть трагическая насмешка над свободой взаимоотношений мужчины и женщины, насмешка над самой идеей андрогинного единства мужчины и женщины.
Разрывая его, многие движутся прочь от идеи андрогинного единства и любви — они движутся к власти, надеясь в ней найти последнее преодоление одиночества.
Глава 9 Иллюзия последняя: власть
Каждый из нас изначально стремится преодолеть свое одиночество через сохранение свободы. Такое преодоление и есть любовь в самом широком смысле. Однако далеко не всегда у нас получается это. Нам тяжело пережить свободу как единство. Свобода окружающих и близких парадоксально углубляет ощущение одиночества. Пропасть растет. Родные вселенные сталкиваются и расходятся, не в силах создать содружество и соединение свобод.
Это приводит к неверию в любовь и желанию заменить свободу одиночества на единство без свободы. Такое единство есть власть.
2Власть всегда есть замена любви, точно так же, как воля выступает заменой вдохновения.
Эта аналогия не случайна. Нетрудно увидеть, что вдохновение определяет любовь, воля — власть. Вдохновение — бесконечное расширение и окрыление свободы, воля — ограничение и концентрация свободы в очень малом объеме.
Вдохновение и воля — разные формы бытия свободы, приводящие к любви или к власти.
Любовь есть завершившееся и осознавшее себя вдохновение. Вдохновение в любви постигает свой эротический характер и необходимость андрогинного единства.
Власть есть завершившаяся и осознавшая себя воля, и вместе с тем она всегда выступает как воля к новой власти, постоянно стремясь преодолеть свои границы. Власть всегда есть властвование над властью. Это с трагической ясностью показал Ницше, а за ним — Хайдеггер.
Нарастающая власть стремится назвать себя свободой. Но власть есть ограничение свободы, а потому всегда — ограничение эроса и отчуждение от эротической близости.
3Обладающий властью всегда чувствует свою недостаточность. Но он топит это чувство в желании большего и неограниченного властвования над собой и миром. Однако оно имеет свои границы. Ибо нарастание власти над собой ограничено пределами власти. С определенного момента оно застывает и возможно дальше только через превращение власти в любовь и свободу. Без этого превращения власть переходит исключительно во власть над другими. Ее нарастание есть нарастание жестокости и одиночества, ослабляющих и, наконец, убивающих власть.
Власть обретает смысл только как путь к любви. В противном случае она переплавляется в абсолютное одиночество властителя. Фридрих Ницше, растворяющий в воле к власти вдохновение и любовь, приходит к космическому одиночеству Сверхчеловека и его пророка Заратустры. Их одиночество — огромная тень одиночества самого Ницше, отвергнувшего любовь вместе с бессмертием и Богом…
4Но власть над другими — достаточно мощная сила, чтобы на первых порах создать иллюзию преодоления одиночества.