В другом месте [sic] я написал, что главная мука одинокой жизни в том, что отшельника никто не направляет, и воля Божия открывается ему напрямую. Цензор же, не обратив внимания на слова о муке, выдернул остаток фразы и заявил, что я проповедую непослушание, отвергаю духовное руководство и призываю жить прямым водительством Духа Святого. Что за нелепость! Глава ордена [Габриэль Сортэ], прочтя отзыв, пришёл в ярость и заклеймил меня как упрямого еретика.
Пока цензоры спорили об эссе, Виктор Хаммер опубликовал его на свой страх и риск под названием «Одинокая жизнь» (Е2 по моей классификации. – См. прим. 62). Тираж был маленький, всего 50 экземпляров.
Как ни странно, распря с цензорами пошла Мертону на пользу. Внося правки, он заново всё продумал, и текст от этого выиграл. 17 сентября 1960 г. он писал Марку ван Дорену:
Благодарю тебя за отклик на брошюру об одиночестве [«Одинокая жизнь», ограниченное издание]. Я знал, что она тебе понравится и что ты её поймёшь. Посылаю тебе «Спорные вопросы», куда вошёл тот же текст, только немного дополненный. Цензоры заставили меня говорить яснее прежнего. Вот, поистине, – прелести цензуры! Вне Церкви этого не понимают. Цензоры невольно похлестывают автора, распаляют его, делают его текст более внятным, сжатым и, в конце концов, вынуждают его сказать то, что иначе осталось бы невысказанным.
Переписав эссе по замечаниям цензоров, Мертон полагал, что сделал его лучше, но, по-моему, это не совсем так. Дело в том, что в первой (французской) версии он просто защищал отшельничество, а в последней (полное эссе из «Спорных вопросов») – значительно расширил тему и стал писать об одиночестве как таковом, не обязательно монашеском. Это объясняет, почему он использует то слово «отшельник» (эремит, hermit), то – «человек, любящий уединение» (solitary). Слово «отшельник» встречается девять раз и только во «французской» части эссе (версии E1, E2. - См. прим. 62). Возможно, Мертон плохо отредактировал окончательный вариант. (Ему вообще было гораздо интереснее творить новое, чем дорабатывать уже написанное. Правда, машинописные тексты редактировать гораздо сложнее, чем набранные на компьютере.) Но возможно, что он намеренно оставил слово «отшельник», пытаясь выразить две вещи. Во-первых, что отшельник – это прообраз всякого любящего уединение. А во-вторых, что отшельничество никак не противоречит порядкам Траппистского ордена. Частые стычки с цензорами научили Мертона разным уловкам, помогавшим ему сохранить свободу.
ПОДХОД К МАТЕРИАЛУ
Должен признать, что я очень долго не мог подступиться к эссе. Все прочие тексты Мертона легко раскрывали мне свои секреты, но на этот раз всё было по-другому. Я пытался подытожить эссе, но заметки получались длиннее оригинала, а главное – не складывалась общая картина. В мысли Мертона не было сквозной логики; одна мысль часто не вытекала из другой, и ничто методично не вело меня от начала к концу.
Честно говоря, я был озадачен и расстроен. Эссе, которым я восхищался, казалось неприступным. Наконец, я не понял, что упускаю из виду два очевидных обстоятельства – название эссе и его структуру. В оглавлении «Спорных вопросов» стояло: «Философия одиночества», а в самом тексте: «Заметки о философии одиночества». Значит, стройной системы не было, а были всего лишь заметки. Кроме того, текст разбит на части и пронумерованные параграфы (9 – в части 1, 22 – в части 2 и 12 – в части 3). Та же структура была и у вышедшего в 1955 г. сборника «Нет человека, который был бы как остров». Мой сборник, писал Мертон тогда, «не полный свод всего самого важного, а заметки о том, что считаю важным я сам».
Не следовало искать у Мертона стройной философии одиночества, выверенной последовательности идей. Он переходил от мысли к мысли, часто повторяясь, и не подводил читателя к определённому выводу. Как и в «Нет человека, который был бы как остров», он просто размышлял, не претендуя на полноту.
63
Едва ли Мертон справедлив к главе ордена. Письмо Дом Габриэля от 28 апреля 1960 г. (именно его Мертон имеет в виду) было твёрдым, но мирным. Дом Габриэль писал: «Вы сетуете на цензуру, которая будто бы оправдывает название Вашей последней книги – „Спорные вопросы”. Это хорошая шутка, и я готов посмеяться вместе с Вами. Но не потрудитесь ли Вы посмотреть на все это с другой стороны и понять, почему цензоры недовольны Томасом Мертоном?» «Я пишу это, – продолжал аббат, – не для того, чтобы оправдать критиков (кстати, они Вас любят и старательно делают свое дело), а для того, чтобы напомнить Вам, что „трудности”, которые у Вас возникли с цензорами, вероятно, говорят о богословских погрешностях Томаса Мертона. Вы снова и снова пишете о том, что монашество и Церковь, как видимый иерархический институт, – это ещё не все и что нужно сознавать присутствие Духа. Приемлемое утверждение. Но: при этом Вы институт слишком резко противопоставляете Духу, Которым Церковь рождена и Которым Она все ещё, несмотря ни на что, живёт.
То, что Церковь в её внешней, видимой форме есть учреждение человеческое, – более чем очевидно. Но есть ведь и тайна, и наша вера в освящающее действие Духа, Который – по обетованию Христа – пребудет с Церковью до конца времен. Легко говорить дурное о ближних, тем более – о друзьях или братьях, которых хорошо знаешь. Не совращает ли их это с правого пути? Когда речь идёт о Церкви и институтах, Ею одобренных, такие вещи особенно опасны. Трудно оставаться преданным Церкви и одновременно быть Ей судьей.
Опасно различать, а тем более разделять и противопоставлять, верность Церкви и верность Духу, ставя во главу угла личную честность, которая не всегда объективна. Диалог с некатоликами совершенно необходим: с этим я охотно соглашусь. Но вести его должна Церковь, потому что Ей Христос обещал водительство Духа. Церковь не может допустить того, чтобы Дух был отделён от Неё или противопоставлен Ей. Поэтому Церковь – благоразумная (именно благоразумная, не испуганная) Супруга Господа. Всегда ли Вы, сын мой, благоразумны? Судя по тому, что Вы пишете, – не всегда. Цензура – ваш добрый помощник. Или Вы видите в ней только досадную помеху? Не так она и строга, как Вам кажется, – я уже писал об этом Дом Иакову. При данных обстоятельствах Вам не следует удивляться тому, что Вас пытаются предостеречь, когда Вы начинаете „диалог” с некатоликами.
Однако это ни в коем случае не значит, что Вы находитесь под подозрением. Скорее Вам пытаются помочь, чтобы Вы мыслили и верили глубже во всем, что касается Ваших отношений с Церковью. Если все сказанное действительно Вам поможет, то – я убеждён – от этого выиграют все: Вы – в первую очередь, потом – Ваши читатели и, наконец, эти страшные и презренные цензоры».
Дом Габриэль далее пишет, что
В самом конце Дом Габриэль приписал от руки, что перечитал свой текст и не хочет, чтобы Мертон счёл его резким. «Я очень Вас люблю», – заключил он.
66
No Man Is An Island, XIV. Стоит отметить, что эта книга сначала называлась «Точка зрения» (Viewpoints), а потом «Сентенции» (Sentences). 13 января 1959 г. Мертон послал рукопись «Сентенций» сестре Терезе Ленфер со словами: «Думаю, что эти отрывочные мысли лучше, чем законченная, но нудная и многословная книга».