31.
В конце концов, нам все равно приходится с критическим настроем спасаться от опасности, которая возникает вне времени.
Время, как мы знаем, есть идеальная связь a posteriori, полученная на основе априорной формы настоящего, и есть ничто без основы реальной последовательности. С его мощным руководством мы прибыли в начало мира, на границу погруженного в мир предмирового существования, трансцендентного царства. Здесь она становится бессильной, здесь она перетекает в прошлую вечность, слово которой является лишь субъективным обозначением отсутствия всего и всякой реальной последовательности.
ритический разум скромен; не так как извращенный разум. Это возвращает время к жизни и побуждает его спешить в неопределенное время без реальной основы, независимо от вечности, которая преобладает.
Здесь, как нигде, обнажено злоупотребление, которое может быть допущено в отношении способности к познанию. Пустые моменты непрерывно соединяются, и продолжается линия, которая до трансцендентного царства имела твердую, надежную основу, реальное развитие, но теперь парит в воздухе.
Нам не остается ничего другого, как положиться на чистый разум и просто запретить это глупое занятие.
Теперь, даже если a parte ante реальное движение, субъективным мерилом которого является только время, имело начало, это ни в коем случае не означает, что оно должно иметь конец a parte post. Решение этой проблемы зависит от ответа на вопрос: являются ли простые химические силы неразрушимыми? Ведь ясно, что реальное движение должно быть бесконечным, если простые химические силы неуничтожимы.
Отсюда следует:
– что настоящее движение обрело начало;
– что настоящее движение бесконечно. Последнее суждение мы делаем с оговоркой на пересмотр физики и метафизики.
32.
Эти и более ранние исследования нашей познавательной способности являются, по моему мнению, основой подлинного трансцендентального или критического идеализма, который не оставляет вещам их эмпирическую реальность только на словах, но действительно оставляет им их эмпирическую реальность, то есть наделяет их протяжением и движением, независимыми от субъекта, пространства и времени. Его центральное место заключается в материальной объективации силы, и в этом отношении она трансцендентна, что обозначает зависимость объекта от субъекта.
Критический идеализм, с другой стороны, является таковым потому, что он сдерживает порочный разум (perversa ratio) и не допускает его:
– злоупотребление причинно-следственными связями для получения бесконечных рядов;
– оторвать время от его необходимой основы, реального развития, и превратить его в череду пустых мгновений, исходящих из бесконечности и продолжающихся в бесконечность;
– рассматривать математическое пространство и вещество как нечто большее, чем просто мысли, и приписывать бесконечность этому реальному пространству и абсолютную устойчивость этой реальной субстанции.
Более того, критический идеализм допускает еще меньше порочных оснований для произвольного переноса таких фантазий на вещи в себе и аннулирует их наглые утверждения:
– чистое бытие вещей попадает в бесконечный причинный ряд;
– вселенная бесконечна, а химические силы делимы на бесконечность, или же они представляют собой совокупность атомов;
– мировое развитие не имеет начала;
– все силы несокрушимы.
Два решения, которые мы должны были принять:
– простые химические законы неуничтожимы,
– мировое развитие не имеет конца,
мы заявили, что они нуждаются в пересмотре.
В качестве важного положительного результата следует добавить, что трансцендентальный идеализм привел нас к трансцендентальному полю, которое, поскольку оно больше не существует, не может беспокоить исследователя.
Тем самым критический идеализм освобождает всякое честное и верное наблюдение природы от противоречий и колебаний и делает природу снова единственным источником всякой истины, которую никто, соблазнившись иллюзиями и миражами, не оставляет безнаказанно: ведь он должен томиться в пустыне.
Кто философствует, тот выбрал путь плохой,
Как скот голодный, что в степи сухой