А когда он умер, католическая церковь не давала разрешения его похоронить, и несколько десятков лет его забальзамированный труп возили по Европе. Ему, конечно было уже всё равно, пострадал его сын, отдавший практически всю свою жизнь этому скорбному ужасному делу…
А впрочем, я отвлеклась. Классический пример нищего гения – Моцарт, которого похоронили в общей могиле для бедняков. Да и при жизни денег ему никогда не хватало, хотя он написал какое-то безумное количество гениальных музыкальных супершедевров. Что толку, что он был принят и обласкан ещё с раннего детства, когда был невероятным вундеркиндом, при всех дворах европейских властителей? Вот не считали его современники никем уж таким выдающимся, хотя его оперы ставились во многих театрах, его симфонии звучали в самом престижном исполнении, его произведения уже тогда исполнялись лучшими музыкантами и так далее и тому подобное. Но композиторов в те времена было несметное количество – в основном, итальянцы, но хватало и всяких других. Ну вот и он был, в общем, один из многих…
Перейдём чуть ближе к нашим временам и в другую область человеческого Духа. Пусть это будут художники, например. Здесь вообще дикие контрасты. Ван-Гог при жизни был таким убогим бедняком, что просто становится страшно. Если бы не его брат, который его поддерживал материально, он просто-напросто умер бы с голоду. Ну а теперь давайте вспомним, сколько стоят его картины сейчас. Какие-то немыслимые миллиарды долларов. Хотя вот есть люди, которые сомневаются, что Ван-Гога можно считать гением. Моя бабушка была человеком начитанным, неглупым и, что называется, русским интеллигентом. Так она всегда удивлялась, когда читала в книгах, что Ван-Гог представляет из себя какое-то выдающееся явление, и спрашивала меня: «Ну как может считаться гениальной вся эта мазня?» Я не знала, что ей ответить.
А теперь о том, что представляет очень большой интерес для меня лично – конечно же, о литературе. Совсем ещё недавно были времена, когда народ у нас считался «самым читающим». Из-за этого совсем нетрудно было прослыть гениальным писателем, даже если ты таковым не являлся. Нет, я не хочу сказать, что, например, Улицкая или Толстая – посредственности. Но когда я слышу о том, что Улицкую наградили высшей наградой Франции – орденом Почётного Легиона, я начинаю остро ощущать, что судьба ко мне, полуголодной и бездомной, очень несправедлива. Когда человек начал писать во времена, в которые большинство читает только электронные книги, а пишущих развелось как собак нерезаных, то будь ты хоть самим Фёдор Михалычем, не светит тебе ни фига… Пройдут мимо и не заметят, как пустое место. И умрёшь ты под забором собачьей смертью, мечтая… нет, не о славе, а всего лишь о бутерброде с колбаской.
Я иду в этот город, которого нет…
В двадцать лет я жила с ощущением, что моя жизнь бесконечна, что я бессмертна. Потом, после сорока, много-много лет я вообще ни о чём не думала и не видела ничего вокруг. Я жила с любимым человеком, моя любовь была настолько всепоглощающей, что остальной мир для меня просто не существовал. А вот после шестидесяти, когда я осталась одна, потеряв всё, что только можно потерять, я вдруг стала остро ощущать, что дальше – ничего нет. Совсем ничего.
Да, у меня оставалось моё бренное больное тело, которое требовало всяческой заботы, но и только. Оно цеплялось за жизнь, как сумасшедшее, ему было плевать на то, что разум каждый день твердил ему о бессмысленности такого существования. При этом жизнь в таком диком противоречии, в таком раздрае, в такой несогласованности духа с телом никак на мне не отражалась, рассудок мой сохранял трезвость мысли и всегдашнюю способность к анализу, которая началась у меня в раннем детстве и не покидала никогда, поэтому можно было не опасаться, что я спячу. Нет, такое бегство в безумие от моей тяжёлой жизни мне совершенно не грозило.
А вот тело, мой организм, который раньше меня никогда не подводил, как раз и не выдержал голода, холода, мотаний по городам и весям, по чужим неуютным углам и отвратительной зависимости от неприветливых людей. Когда я превратилась в инвалида, я поняла, что мне больше никогда не выкарабкаться. Я представляла из себя человека, который вот-вот утонет, он уже захлёбывается, но каким-то чудом всё держится и держится на поверхности, периодически скрываясь в пучине, но вдруг неожиданно выныривая на поверхность…