Ничего подобного не произошло в России. Более того, советские гражданские кодексы не только не стали толчком к возрожденческим (для гражданского общества, рыночной экономики) процессам, к интенсивному естественно-индустриальному и постиндустриальному развитию, но, напротив, серьезно осложнили эти процессы. Советское гражданское законодательство, ставшее органической частью ущербного советского права, находящегося в глубокой зависимости от высшего революционно-коммунистического права, оказалось в стороне — и то благо! — от созданной до-сталински, революционным путем, социалистической индустрии как "одной фабрики". Именно в связи с созданием и функционированием социалистической индустрии, а затем системы колхозно-совхозного хозяйства в правовом бытии советского общества утвердились не гражданские, пусть и урезанные, законы, а прямые команды, в основном в виде плановых директив, распоряжений партийных инстанций и хозяйственных ведомств, правительственных нормативных циркуляров, ведомственных инструкций.
Но есть тут и иная (теперь уже положительная) грань советских реалий, связанная с трудной судьбой гражданских законов. Это — глубокие цивилистические традиции, происшедшие в наше время из дореволюционной поры, и вытекающее из них стремление к передовому гражданскому праву, построенному на частноправовых началах. Это великая удача, что пусть и несколько "запозднившиеся" передовые гражданско-правовые начала были уже прописаны дореволюционном российском Гражданском уложении, представляемом в преддверии 1917 года в Государственную Думу. И не менее крупная удача — это то, что в советское время сохранились и продолжали работать крупные русские специалисты по частному гражданскому праву, которые, хотя и были лишены возможности отработать и внедрить адекватные законодательные решения, все же сыграли выдающуюся роль: дали новую жизнь передовым цивилистическим традициям, создали вместе со своими коллегами и учениками перспективные научные школы цивилистов, что стало предпосылкой для возрождения в новых российских условиях передового современного гражданского права.
Но все это, вплоть до конца 1980-х годов, происходило в гибельной, невыносимой обстановке господства ленинско-сталинского тоталитаризма, незримого, но неуклонного доминирования "революционного права".
История с горечью свидетельствует о том, что важнейшие ценности человеческого бытия тогда обретают истинное значение и непреложность, когда они проходят через трудные испытания, беды и тернии, — словом, тогда, когда они выстраданы народом, обществом, людьми.
И в этой связи можно с полной определенностью сказать, что в жуткой обстановке марксистско-большевистского тоталитарного режима, для которого частное право — нетерпимый, смертельный, передовое современное гражданское законодательство, появившееся в России, — право именно выстраданное, пробившее себе дорогу вопреки всем тем, казалось бы, непреодолимым преградам, которые возводила на пути правового развития советская и постсоветская действительность.
Немощные, "униженные" кодексы.
Гражданский кодекс РСФСР 1922 года, принятый в силу острой экономической необходимости, был построен на добротных отработанных материалах, подготовленных уже к принятию российского Гражданского уложения.
И это, по сути дела, было вызовом коммунизму, коммунистической идеологии, революционному праву коммунизма творить и перекраивать по своему образу и подобию общество и историю (ведь вводилось право, которое по своей исконной природе способно противостоять партийно-государственному всевластию, безбрежной пролетарской диктатуре). Потому-то так встревожился Ленин, когда ознакомился с первыми вариантами кодекса ("кодекс изгадили"). И потому-то он так яростно, с таким напором и, что характерно, именно через своих партийных сподвижников, партийный аппарат потребовал исправить положение дел.