И положение дел с Гражданским кодексом было тут же исправлено.
Каким образом? Внесением корректив в текст проекта — таких, как установление в первой же статье зависимости самой возможности защиты гражданских прав от их социального назначения? Или записью о кабальных сделках, других коррективах? Нет. Самое главное, что в проекте кодекса не оказалось ничего такого, что бы препятствовало вмешательству государственной власти в "частные сделки", "отмене" неугодных власти договоров, признанию недействительными неугодных власти отношений собственности. Словом, не было ничего юридически значимого, что обеспечивало и гарантировало бы через действующее гражданское законодательство саму основу свободной рыночной экономики и гражданского общества, — не было частного права.
Сверх того, рядом жестких, безапелляционно-категорических высказываний вождь пролетарской революции Ленин придал такой направленности советских гражданских законов повышенное, принципиальное значение ("мы ничего... частного не признаем", "обеспечить вмешательство правительства...", "отменять сделки..."). И вот в результате всего этого перед нами появился невообразимый юридический феномен — бессильный правовой инвалид - Гражданский кодекс, который не является сводом частного права.
Впрочем, в самой догматике гражданско-правовых институтов, их юридических механизмах и инструментарии, относящихся к правомочиям собственника, договорным отношениям, некоторым односторонним сделкам, какие-то частноправовые начала — пусть и в скрытом виде, изложенные "юридико-эзоповским" языком — все же наличествовали в советских кодексах. Потом они, особенно в юридической литературе, сводились к идейно-политически нейтральным категориям: "юридическое равенство субъектов', "диспозитивность".
Но как бы то ни было, гражданское законодательство, лишенное своей души — частного права, — это право не просто бессильное, ущербное; с позиций высокой юридической материи и ценностей это право — униженное, "гонимое".
Таким — бессильным, ущербным — оно и оказалось в практической жизни. Сфера его реального действия была до чрезвычайности узкой, оно не только не сыграло — и не могло сыграть — какой-либо роли в становлении гражданского общества, но и в практической юриспруденции, при регулировании конкретных ситуаций, относящихся к конфликтам в области собственности, договорных обязательств, действие его ограничивалось главным образом бытовой сферой.
В главных же секторах имущественных отношений, участниками которых выступали социалистические государственные предприятия, господствовали не некие абстрактные гражданско-правовые формулы, а по канонам арбитражного процесса (монополизировавшего "обобществленный" сектор) — принципы государственной целесообразности, прямые указания директивных органов, ведомственные инструкции и циркуляры.
Такое прискорбное для классической цивилистики положение вещей ничуть не улучшилось в то время, когда не устранения крайностей сталинского тоталитарного режима, в 1964 году был принят новый Гражданский кодекс РСФСР. Хотя в его подготовке принимал участие ряд видных ученых-цивилистов, в том числе работавших и в дореволюционное время, и некоторые гражданско-правовые институты получили достаточно высокую технико-юридическую отработку, в целом новый Кодекс оказался в атмосфере непоколебленного партийно-идеологического господства догм коммунизма, пожалуй, еще более ущербным, униженным, юридически беспомощным. Из него в угоду бдительным юридико-партийным ортодоксам был исключен ряд положений и конструкций, на которых лежал отблеск древнеримского юридического искусства. Зато все содержание Кодекса было "нашпиговано" коммуно-идеологизированными категориями — "социалистический", "плановый" и др. А главное, по всем направлениям регулирования имущественных отношений (статуса и приобретения объектов собственности, гражданского оборота) в особое, привилегированное положение была поставлена материальная основа коммуно-бюрократической системы — государственная собственность.
И, пожалуй, именно это, как ничто другое, свидетельствовало о том, что уже появившиеся в то время термины и штампы официально-директивного и официально-научного лексикона — "правовой порядок", "правовая основа", "гражданское общество" и т. д. — не более чем престижный словесный камуфляж, призванный придать какую-то респектабельность продолжающему господствовать неосталинскому коммунистическому режиму.
Арьергардные столкновения.